Поиски под фонарем
Утверждение Инсарова: «Результатом Украинской революции 2014 года станет, самое большее, не победа пролетариата и не победа социальной революции, а возникновение пролетариата как революционного класса,» не более обосновано, чем утверждение христианской церкви о том, что бог един в трех лицах. И то и другое голословно и должно приниматься на веру.
Судя по утверждению Инсарова, в данный момент украинский пролетариат не революционен. Следовательно, с точки зрения Инсарова, пролетариат не является заведомо революционным классом. Он может быть революционным, а может не быть. Тогда от чего, по мнению Инсарова, зависит революционность пролетариата? Что делает его революционным?
Известный анархистский теоретик Мюрей Бухчин объяснял революционность пролетариата рубежа XIX-XX вв. и пассивность такового в середине ХХ в. следующим образом. Пролетариат раннеиндустриального общества во-первых, был неоднороден (в нем были и выходцы из села, и разорившиеся городские ремесленники и бывшие дворяне, и потомственные рабочие), во-вторых, в значительной мере состоял из пролетариев первого-второго поколения, для которых пролетарское состояние не было чем-то привычным, в третьих, в массе своей хорошо понимал, как устроено производство. Тогда как пролетариат эпохи развитого индустриального общества был однородной массой рабочих третьего-четвертого поколения, даже не помышлявшими о чем-либо, кроме того, как выгодней продавать свое рабочее время (так потомственный раб мечтает не о свободе, а о легкой работе и сытной кормежке) и плохо понимавшими устройство производство (большинство их всю жизнь крутило на конвейере одну гайку или один болт, не задумываясь даже, зачем он нужен). В итоге пролетариат превратился в нормальный «орган в теле капитализма». По сути дела, с точки зрения Бухчина, пролетариат вообще никогда не был революционен как класс — революционны были пролетарии, не желавшие мириться со своим классовым положением. Марксист Карл Хайнц Ротт, разделявший точку зрения Бухчина, считал, что в эпоху позднего индустриализма (часто именуемую постиндустриальной) пролетариат опять становится похожим на ранний, и приводил обоснования своего мнения (приток новых пролетариев первого поколения, переход от конвейера к квалифицированной работе и др.). А вот чем с точки зрения Инсарова, пролетарии новой Украины будут отличаться о пролетариев Украины нынешней, совершенно непонятно.
А почему вообще революционен должен быть именно пролетариат или именно пролетарии? Бакунин, к примеру, делал ставку на люмпен-пролетариат. Российские народники — на общинное крестьянство. Маркс, не любивший люмпен-пролетариев и считавший их контрреволюционной силой, впервые (из крупных теоретиков) заявил о пролетариате как об авангарде коммунистической революции (при участии в ней мелкой буржуазии), однако лишь применительно к Западной Европе. В Российской империи (включая территорию Украины) движущей силой революции он считал общинное крестьянство. Почти полное исчезновение последнего с территории Украины (по некоторым данным, община сохранилась в селах Буковины в виде «большой семьи») не означает автоматически революционизацию пролетариата.
То, что последователи Маркса перенесли его рассуждения о пролетариате как двигателе революции на весь мир, является следствием их теоретического бессилия. Они оказались неспособны проанализировать ситуацию за пределами Западной Европы и просто воспользовались наработками своего учителя, сделанными для совершенно других условий. Есть старый анекдот про человека ищущего потерянные деньги под фонарем, хотя потерял он их совсем в другом месте. На совет прохожего поискать деньги там, где они потеряны, горе-искатель отвечает: «Так там темно!»
Проверка опытом или синтез, синтез и еще раз синтез!
Все гипотезы проверяются опытом. Кропоткин отстаивал этот принцип не только для естественных, но и для гуманитарных наук, за что его не любят нынешние гуманитарии, умозаключения которых постоянно опракидываются практикой. Давайте посмотрим, кто был основной силой прошлых революций. В Великой Русской революции 1917-1921 гг. и в Мексиканской революции 1910-1917 равными движущими силами были пролетариат и общинное крестьянство; причем, наибольших успехов эти революции достигали в тех районах, где оба революционных класса действовали в тесном союзе или где грань между ними вообще оказывалась размытой (то есть где часть крестьян-общинников постепенно превращалась в пролетариев). То же можно сказать об Испанской революции 1936-1939 гг., с той лишь разницей, что крестьянство в ней было уже не общинным, однако еще сохранившим какие-то остатки общинности. В Великой Французской революции, в Английской революции и в более ранних революциях основной силой было крестьянство и городские ремесленники (при этом и теми и другими часто манипулировала буржуазия или даже обуржуазивающиеся феодалы). Правда, все эти революции, да и вообще все революции, произошедшие до сих пор, были буржуазными. Так же как не привели к коммунизму ни движение сапатстов, ни движение наксалитов, также опирающиеся на крестьянскую общину. Но Великая Русская и Испанская 1936-1937 по крайней мере максимально приблизились к тому, чтобы перерасти в коммунистическую, более того, начали перерастать, другое дело, что это перерастание было пресечено. Тогда как революции в которых пролетариат действовал в одиночку (ввиду отсутствия общинного крестьянства): в Париже в 1870, в Германии в 1918, в Аргентине в 1919 — эти революции захлебнулись на куда более ранней стадии, чем Великая Русская или Испанская. А Мексиканская революция 1910-1917, в которой пролетарии и крестьяне воспринимали друг друга как враждебные силы, не вышла за пределы обычной буржуазной.
Вспомним, что Бухчин говорил о «нечистоте» раннего пролетариата. Эту «нечистоту» он считал одной из причин революционности тогдашнего пролетариата и, видимо, был прав. Заметим, что «нечистым» был и пролетариат России в начале ХХ века — в нем были как квалифицированные потомственные рабочие, так и выходцы из села, выполнявшие неквалифицированную работу. Аргентинский пролетариат являл собой этнокультурную смесь. Активность рабочих на заводах «Фиата» стала следствием «добавления» в коллектив потомственных рабочих севера Италии вчерашних крестьян с юга. «Нечистота», то есть синтез усиливала революционность рабочего класса, но для коммунистической революции этого было мало. Для того, чтобы хотя бы приблизиться к ней, чтобы добиться хотя бы эпизодов перерастания буржуазной революции в коммунистическую, потребовался еще и синтез с общинным крестьянством.
А теперь вернемся к нашему Инсарову и вспомним часто упоминаемый им факт — в восстании Спартака участвовали не только рабы, но и свободные крестьяне.Есть мнение, что именно это и сделало восстание таким мощным, и Инсаров это мнение разделяет, значит, спорить с этим не будет.
Из всего вышеупомянутого напрашиваются два вывода. Во-первых, пролетариат не является единственным возможным двигателем коммунистической революции. Во-вторых, наиболее действенным в качестве такового оказывается не какой-либо класс, а союз классов.
В какую бы сферу нашей жизни, в какую бы область мироздания мы не заглянули, везде мы видим бинарный эффект или вернее эффект синтеза, частным случаем которого является бинарный. Соединение всегда эффективней чистых составляющих. Подрывника, вздумавшего заменить порох (при достатке последнего) любым из его компонентов, отдали бы под трибунал, ибо ни один из компонентов пороха не может сравниться с порохом по своей взрывной силе. Металлурга, предложившего делать станки не из стали (то бишь железа с примесями), а из чистого железа, выгнали бы с позором, ибо чистое железо мягко. И даже алкаши подняли бы на смех своего товарища, вздумавшего бы утверждать, что чистая водка пьянит сильнее «ерша» (смеси водки и пива), хотя градусов в водке действительно больше, чем в»ерше». И только революционные горе-теоретики продолжают морочить людям головы, поисками единственного революционного класса или даже части класса. Между тем, лозунгом искателей революционного субъекта должно стать: «Синтез, синтез и еще раз синтез!»
Субъекты синтеза
В современном Украинском обществе сельская община почти отсутствует. Но значит ли это, что кроме пролетариата в современной Украине нет больше революционных сил? Вспомним, что пролетариат может быть революционным, а может и не быть. То же, кстати, относиться и к общие Общинник становится революционным, когда он, пообщается с внешним миром или знает о нем от сообщинников, когда начнет критически относиться к старому быту и альтернативу новому начнет искать не в старом, а в новейшем. До того он может быть даже контрреволюционен. Крестьяне Вандеии в конце ХVIII в. находились примерно на такой же стадии пеехода от общины к частому хозяйсву, как и Крестьяне Арагона в начале ХХ. И восстание их было вызвано в том числе и уничтожением последних остатков общинности (например, приватизации лугов и лесов). Да и другими проблемами, принесенными в их быт новым обществом. Но выступали против него вандейцы под знаменем старого. В отличие от Арагонце, искавших выход в новейшем. Инсаров в одной из своих статей сравнил борца за коммунизм с дон Кихотом. Трудно даже придумать больший ляпсус. дон Кихот пытался вернуться к прошлому, он был борцом за возвращение к феодализму, тогда как борьба за коммунизм, это борьба за будущее. Немдрено, что Инсарову порой трудно увидеть разницу между арагноцем или махновцем и вандейцем.
Однако вернемся к нашим классам и вспомним, что столь любимый Бакуниным люмпен-пролетариат это люмпен-пролетариат тогдашней России, а люмпен-пролетариат, столь ненавидимый Марксом — это люмпен-пролетариат тогдашней Западной Европы. Оказавшись в последней, Бакунин тоже опирался не на люмпенов, а на пролетариев «не переварившихся в фабричном котле». Вполне возможно, что люмпен-пролетариат тогдашней Западной Европы был в большинстве своем контрреволюционен, тогда как люмпен-пролетариат тогдашней России возможно, мог дать и революционные кадры.
Иными словами, революционность, нереволюционность или контрреволюционность того или иного класса, сословия или иного слоя общества не являются абсолютными. И кто сказал, что те группы украинского общества, которые марксисты относят к «мелкой буржуазии» (а относят многие марксисты к оной всех, кто не вписывается в их схемы) не могут быть революционны, причем не в буржуазной, а в самой, что ни на есть коммунистической революции?
То, что эти слои — порождение и часть буржуазного общества, или то, что они могут существовать лишь в нем, само по себе ни о чем не говорит. Пролетариат тоже порожден капиталистическим обществом, он тоже его неотъемлемая часть и тоже может существовать лишь в нем. Пролетарий просто не будет пролетарием при отсутствии капитализма, как раб не будет рабом при отсутствии рабства. В этом отличие революционности пролетариата от революционности буржуазии — если буржуазию делают революционными ее классовые интересы, то пролетариат делает революционным человеческие интересы его представителей или, если угодно противоречие между их классовыми интересами и интересами человеческими. Поэтому, если революционность буржуа состоит в ее стремлении занять высшее место в классовом обществе, то революционность пролетария — в стремлении это общество уничтожить. По сути дела, говоря о революционности пролетариата, мы на самом деле имеем в виду революционность пролетариев.
Но противоречие между классовыми интересами и интересами человеческими существует у представителей всех классов. Просто у пролетария оно в силу его классового положения гораздо сильнее. Так жизнь лагерного охранника — тоже не сахар, просто жизнь зэка совсем уж невыносима. А коли так, то почему это противоречие в силу каких-то объективных или даже субъективных факторов не может резко обостриться у представителей других слоев общества? Еще раз подчеркнем, что именно это противоречие делает человека не буржуазным революционером, а революционером коммунистическим. Чего, похоже, не понимает Инсаров, столь любящий ссылаться на свое понимание роли противоречий в истории и упрекать анархистов за непонимание этой роли.
Инасров может задать (и задавал в личной переписке) вопрос, а что будут делать представители того или иного слоя в коммунизме, и не этом основании заведомо отказать последним в возможном стремлении к коммунизму. Например, он считает, что рыночные торговцы, которые в жизни современного Львова играют весьма революционную роль, в коммунистической революции однозначно станут контрреволюционерами, если только не станут до ее начала рабочими заводов и фабрик. На это мы можем задать свой вопрос: «А что при коммунизме будут делать продавцы? Или экскурсоводы?» Правда, Инсаров может счесть, что и в самом деле за коммунизм будут бороться только рабочие в кондово-сталинистском смысле этого слова. Отнес же он как-то к «паразитам»… проституток, на том основании, что те не производят станков и космических ракет. А потому выскажем следующее. Во-первых, представители любой профессии, любого рода занятий даже самых некоммунистических могут быть своими профессиональными навыками полезны при коммунизме. Та же способность торговца разбираться в качестве товара может быть полезна и при нетоварном производстве — качество стоит оценивать у любого продукта. А во-вторых, еще Кропоткин писал, что коммунизм — это не та формация, при которой один человек всю жизнь занимается наукой, другой — всю жизнь изготовляет головку для булавки. Коммунизм предусматривает работу человека в разных отраслях, чередование разных форм труда, а значит, любому человеку или во всяком случае большинству людей придется осваивать новые специальности и ничего зазорного в этом не будет. Так что торговец, обучающийся вождению поезда или столярному делу ничем не будет отличаться от обучающегося тому же химика или дворника.
Напоследок заметим, что при появлении новых классов или иных слоев общества ни один из них не вырастал из единственного старого класса — формирование шло по принципу: «Всякой твари — по паре». В тот же пролетариат попадали и крестьяне, и разорившиеся дворяне, и ремесленники и несчастливые торговцы. Теми же капиталистами становились и ростовщики, и пираты, и феодалы, и разбогатевшие крепостные. Точно также и бесклассовое общество будет формироваться не только из пролетариата или не только даже из пролетариата и общинного крестьянства (которое почти исчезло в Европе, но сохранилось и играет важную роль в других регионах мира), а из представителей всех классов. Да и куда девать при построении коммунизма вчерашних хозяев и управляющих? К стенке ставить?
Объединение пролетариата с другими слоями вполне возможно и даже имеет место. На том же Майдане все от рабочих физического труда до мелких капиталистов воспринимали себя как едины народ». Почему такого единства, пускай не всех, но разных слоев не может быть в коммунистической революции, коль скоро она не возвышает один класс над другим, а уничтожает классы? Что может объединить пролетария с каким-нибудь рыночным торговцем (не хозяином рынка, а именно торговцем, самостоятельно стоящим за прилавком ларька или, крестьянином-единоличником, юристом или журналистом? Да все та же идея бесклассового общества! Более того. Пускай таких торговцев, крестьян, юристов будет мало, пусть они составят меньшинство в своих классах. Может, оно и к лучшему. чтобы превратить железо в сталь, нужны весьма небольшие добавки хрома, никеля, углерода. Может быть и для превращения пассивного пролетариата в революционный надо сравнительно немного непролетарских слоев. А может быть, и много все это может показать только практика.
Идея о том, что разнородность современного общества, обилие в нем непролетарских элементов сделают его как ни странно более революционным, не является исключительным мнением автора этих строк. Подобные же предположения он слышал от такого политолога как Кагарлицкий, причем применительно даже не к Украине, а к арабскому миру. Коммунистической революцией в последнем пока не пахнет. Но ведь там почти нет носителей коммунистических идей, а те, что есть, не пробовали объединить представителей разных классов в стремлении стать единым бесклассовым обществом. Почему бы не попробовать это сделать в той же Украине. Или в других регионах, до которых еще дойдет революция. Если же она не дойдет, то скорей всего затишье будет недолгим. Между 1907 и 1917 прошло всего десять лет. А между 1907 и 1910 — и вовсе три ода. Ну, ладно, Мексика от России далеко, но в 1917 началось опять-таки в России. Так что если даже нынешняя революция на Украине загнется, новая может начаться уже через десять-двенадцать лет. И вряд ли за это время социальная картина Украины сильно изменится.
Тем, кто колеблется
Прочитав все это, человек может подумать: «Ну хорошо, может быть автор и прав. А что как нет? Что, если прав Инсаров. Будущее покажет, ну, а сейчас-то как быть?» Сомневающимся отвечу так. Попытка поднять народ или, если угодно, пролетариат в союзе с какими-то еще классами, слоями, или отдельными представителями классов на биту за общество без классов и иерархий нисколько не мешает мечтать о том, как пролетариат сам под действием каких-то неведомых, но неизбежных факторов начнет становиться революционным. И, если мечты эти вдруг окажутся реальными, поднять на революцию уже революционизировавшийся пролетариат. А вот ожидание этой революционизации при заведомом отказе от всяческих попыток поднять народ на коммунистическую революцию сейчас означает отказ от этой самой революции до лучших времен, до тех времен, когда революционизируется пролетариат, а когда они придут,а когда они придут — Аллах ведает. Инсаров не ведает. Он может только предполагать. Иначе, как говорят мусульмане, Аллах имел бы помощника. Значит, если вы поверите автору этих строк, а прав окажется Исаров, вы ничего не потеряете, кроме сил, которые потратите на попытку сделать революции, вместо того, чтобы отдыхать в ожидании. Более того, эти затраченные силы вам все равно пригодится — поднимать на революцию изменившийся пролетариат вам будет легче, если вы зарекомендуете себя сегодня. А вот, если вы решите, что автор заведомо неправ, а Инсаров прав, то преложенную автором возможность вы упустите. При том, что подобные возможности предоставляются нечасто. Так что делайте выводы.