Глава X

Большевистское «правосудие».

Нам остается вкратце рассмотреть административные и судебные методы большевиков в ту эпоху.

Впрочем, по сути своей с тех пор эти методы почти не изменились. Сейчас они, возможно, используются не столь часто. Но совсем недавно подобные меры применялись к «троцкистам», старым большевикам-антисталинцам, чиновникам, попавшим в немилость: полицейским, воен­ным и другим.

Как мы говорили, в России существует политическая полиция, которая действует тайно: имеет право тайно арестовывать людей безо всяких процедур, тайно «судить» их без свидетелей и защиты, тайно «приговаривать» к разного рода наказаниям, включая смертную казнь, продлевать заключение или ссылку, как ей угодно.

В этом вся суть. Ужасный режим в тюрьмах и ссылке — на чем мы настаиваем вопреки всем заявлениям обманутых или подкупленных ино­странных «делегаций» — лишь усугубляет положение. Даже если бы режим в русских тюрьмах носил гуманный характер, как то утверждают официальные лица и их подголоски, нельзя, тем не менее, отрицать, что честные труженики могут быть произвольно вырваны из своей среды, брошены в тюрьму и лишены права бороться за свое дело, ибо так решила кучка функционеров.

В описываемую нами эпоху эта всемогущая полиция называлась ЧК — Чрезвычайная Комиссия.

ЧК была создана в конце 1917 года по инициативе Ленина. В нее входили коммунисты, зарекомендовавшие себя в борьбе против царизма

и пользовавшиеся безграничным доверием Центрального Комитета Рос­сийской Коммунистической партии.

В то время коммунисты оправдывали существование этого инсти­тута и особенности его деятельности необходимостью эффективно проти­востоять многочисленным заговорам, угрожавшим Революции. Позднее этот аргумент утратил смысл. Но ЧК сохранилась. Теперь речь шла о защите Власти от Революции!

В 1923 году смена названия на ГПУ (Главное Политическое уп­равление) немногое изменило в практике этого учреждения. С тех пор не менялось ничего, только начальники. Имена Дзержинского, создателя и вдохновителя ЧК, скоропостижно скончавшегося или, как утверждали некоторые, убитого по приказу Сталина на своем посту; Ягоды, казнен­ного после одного из пресловутых «процессов»; сменившего его и зага­дочно исчезнувшего Ежова и др. достаточно известны за рубежом.

ЧК никогда не предоставляла отчетов о своей работе — ни трудя­щимся, ни их «избранникам». Ее деятельность всегда была окружена величайшей тайной. На нее работала широкая сеть тайных агентов, зна­чительная часть которых пришла из бывшей царской полиции. Кроме того, ЧК использовала доносы, которые вменялись в обязанность каж­дому коммунисту.

Произвол, злоупотребления, преступления, совершаемые в застен­ках этого учреждения, превосходят всякое воображение. Разумеется, мы не можем здесь перечислить их все: это заняло бы еще один том. Историк будущего ужаснется, когда обнаружит в открывшихся архивах эти чудовищные человеческие документы.

В описываемую нами эпоху политические дела слушались за закры­тыми дверями. Впрочем, даже теперь открытые процессы являют собой исключение.

Приговоры нигде не публиковались. Позднее в нескольких строч­ках иногда сообщалось, что рассматривалось то или иное дело и было вынесено то или иное решение. Мотивы не указывались.

Приговоры, как правило, обжалованию не подлежали.

Приведением приговоров в исполнение занималась также сама ЧК. Если речь шла о смертной казни, заключенного выводили из камеры, и чекист-палач стрелял ему в затылок, когда тот спускался по последним ступеням лестницы, ведущей в подвал. Захоронения производились тай­но. Тела никогда не выдавали родственникам. Очень часто последние узнавали о казни близкого человека по косвенным признакам: по отказу тюремной администрации принять передачу. Ответом им была краткая в своей простоте, ставшая классической фраза: «Такой-то в списке заключенных больше не значится». Это могло означать перевод в другую тюрьму или ссылку. Или смерть. Других объяснений не допускалось. Родственники должны были сами наводить справки и узнавать, что же произошло.

Ссылка, всегда в административном порядке, означала отправку в самые удаленные и неблагополучные места огромной страны: либо в жаркие и болотистые — чрезвычайно вредные для здоровья — районы Туркестана, либо на Крайний Север, на границы ужасного Нарымского или Туруханского края.

Достаточно часто правительство «забавлялось», отправляя людей в Туркестан, а затем неожиданно переводя их на Север или наоборот. Это было верное средство отправить их на тот свет.

Переписка того времени между Комитетом Помощи и анархиста­ми, сосланными на Север, раскрывает весь физический и нравственный кошмар «жизни» этих жертв. Прибыв на место назначения, они оказы­вались в полной изоляции от остального мира. Во многие места — забытые Богом деревни и поселки, население которых жило охотой и рыболовством — почта приходила два или даже один раз в год. Неко­торые из этих поселений представляли собой лишь 4-5 хижин, затерянных в снежной и ледяной пустыне.

Ссыльные страдали от всевозможных болезней, вызываемых недо­еданием, холодом, бездействием: цинги, туберкулеза, сердечных и желу­дочных заболеваний. Жизнь становилась пыткой, а смерть представля­лась избавлением от мук.

Тюрьмы, куда бросали анархистов, синдикалистов, «оппозиционе­ров», простых рабочих, крестьян и других граждан, несогласных с вла­стями или только подозреваемых в этом, никогда не посещались «ино­странными делегациями». Делегатам, как правило, показывали Сокольники, Лефортово, отдельные пристройки Бутырок, где содержались контрре­волюционеры, спекулянты и уголовники. Иногда последних заставляли говорить, что они «политические заключенные», и хвалить тюремные порядки, за что обещали сократить срок заключения. Некоторые деле­гации смогли посетить тюрьму в Тифлисе, где содержались социал-демократы. Но есть тюрьмы, куда никогда не ступала нога зарубежных делегатов или путешественников. Это Соловецкий лагерь, часто упоми­наемый иностранной печатью; Суздальская тюрьма (в перестроенном здании бывшего монастыря); «политические изоляторы» в Верхнеуральске, Тобольске, Ярославле. К этому списку можно добавить еще мно­жество тюрем и лагерей, построенных по всей стране. Они совершенно неизвестны людям наивным или пристрастным, которые, возвратившись из «первой в мире социалистической страны» и «изучив» ее, осмелива­ются восхвалять «новый пенитенциарный режим, созданный в СССР».

Подумать только, Ромен Роллан утверждал, что не обнаружил в России никаких признаков административного произвола!..

Насилие, репрессии, развязанные против народа, террор — вот что венчает дело большевиков, их так называемый «советский» режим.

Чтобы оправдать эти ужасные вещи, они ссылаются на интересы Революции. Нет ничего лживее и лицемернее этой попытки самооправдания.

Анархисты в России были уничтожены; они не могут больше жить в ней лишь потому, что отстаивают принципы Социальной Революции, борются за подлинную экономическую, политическую и социальную сво­боду народа.

Революционеры и сотни тысяч простых российских трудящихся были уничтожены новой Властью и новым привилегированным слоем, которые, как все власти и привилегированные слои мира, лишены рево­люционного духа и удерживают бразды правления лишь благодаря своей жажде господства и эксплуатации. Их система опирается на хитрость и насилие, как и любая другая авторитарная и государственная система, непременно господствующая, эксплуатирующая и угнетающая.

Государственно-коммунистический режим является лишь разновид­ностью режима фашистского. Сейчас как никогда необходимо, чтобы трудящиеся всех стран осознали это, задумались и извлекли уроки из этого чудовищного отрицательного опыта.

Впрочем, такому пониманию с большой вероятностью будут спо­собствовать происходящие и назревающие в мире события.

Сейчас, в декабре 1939 года, когда я пишу эти строки, большевизм выходит наконец из своей российской «клетки». И мы увидим, на что он способен. В окончательных результатах его экспансии у меня нет ника­ких сомнений.

Развитие событий позволит также, надеюсь, глубже понять дух этой книги и ее новизну.

И наоборот (я также надеюсь), моя книга поможет лучше осмыс­лить некоторые факты.

В числе прочего станет понятнее приход к власти такого человека, как Сталин.

Действительно, Сталин «не с луны свалился». Сталин и «стали­низм» — всего лишь логические последствия определенной эволюции, явившейся результатом ужасного заблуждения, гибельного отклонения Революции с ее пути.

Именно Ленин и Троцкий — то есть созданная ими система — подготовили почву для этого и взрастили Сталина.

Верно, что не все способны мыслить логически.

Но пусть они прозреют, пока не стало слишком поздно!

«Вот факты, которые демонстрируют извечную чудовищность вла­сти. Пусть они заставят в ужасе отступить тех, кто слепо бросается на путь Диктатуры, будь то во имя высшего идеала или же следуя самым логичным формулам социологии. Пусть они накануне событий, могущих привести к революционной ситуации, заставят принять все необходимые предосторожности, не только чтобы избежать ловушек, в которых были разбиты и погибли русские анархисты, но и чтобы в час революции суметь противопоставить свои практические концепции производства и распределения благ проектам коммунистических диктаторов».

Эти слова — прекрасные, сильные и верные — были написаны одним анархистом более пятнадцати лет назад, в разгар событий. По­зднее, незадолго до смерти, его анархические убеждения оказались по­колеблены. В минуту заблуждения он принял большевизм.

К счастью, если люди — существа в целом слабые и непоследова­тельные — отрекаются, изменяются и уходят, истины, провозглашенные ими в свое время, остаются!