В Индии постепенно набирает силу крестьянское партизанское движение, направленное против существующего режима. В главе этого движения стоят маоисты. Их обычной тактикой являются нападения на железнодорожные составы и фабрики с целью прервать производственный цикл монополий. Фактически это экономический террор и саботаж. С другой стороны маоисты организуют отстрел ментов и чиновников правящих партий. Эти мероприятия пользуются большой поддержкой у части населения.В середине июня маоистские повстанцы провозгласили район Лалгарх в индийском штате Западная Бенгалия «освобожденной зоной».
В чем причины герильи?
Дело в том, что центральное правительство Индии, вместе с властями штатов и транснациональными компаниями, пытается осуществить индустриализацию внутренних районов страны, развить промышленность и освоить природные и трудовые ресурсы индийской глубинки, где проживает колоссальная масса крестьянского населения, приблизительно 500-600 миллионов человек, занятых, преимущественно, натуральным хозяйством. Происходят массовые сгоны с земли. Крестьяне, со своей стороны, не хотят превращаться в наемных рабов на фабриках, сопротивляются этому современному огораживанию.
Россисйкий публицист Леонилд Грук следующим образом комментирует сложившееся положение:
«Ситуация для правительства выглядит патовой. Маоисты, очевидно, обладают хорошо разработанной стратегией по распространению своего влияния. База для этого влияния создана самим правительством, которое сумело направить страну по пути ускоренного экономического роста, но не сумело либо не захотело отдать хотя бы часть плодов такого экономического развития сотням миллионов жителей страны. Растущее недовольство условиями жизни позволяет маоистам, ведущим вооруженную борьбу против правительства, находить многочисленных сторонников, особенно в сельских районах, где власть центра ощущается не так сильно, как в крупных городах. Все попытки власти принести индустриализацию во внутренние районы страны (и таким способом перераспределить часть экономического роста новым занятым наемным рабочим из числа местного населения) наталкиваются на недоверие крестьян, которыми прекрасно видят многочисленные примеры нещадной эксплуатации на предприятиях, построенных в отдаленных земледельческих штатах. Так как большая часть населения фактически живет за счет натурального хозяйства, изъятие плодородных земель для строительства предприятий по разработке недр вызывает яростное сопротивление таким планам правительства, что приводит к дальнейшему усилению маоистов. Масштабный план по организации общественных работ во внутренних районах Индии с применением местной рабочей силы на строительстве инфраструктурных объектов, разработанный еще предыдущим правительством ИНК под давлением тогда еще союзных коммунистических партий, представленных в парламенте, фактически провалился и был свернут из-за недостатка финансирования в условиях мирового экономического кризиса. Так или иначе, индийское правительство, несмотря на конференции по выработке стратегии по борьбе с маоистским движением, приглашение иностранных специалистов и скрытую принудительную мобилизацию населения спорных территорий, продолжает делать вид, что ничего особенного не происходит, и обещает инвесторам обуздать повстанцев обычными полицейскими мерами. Но хорошая мина при плохой игре может дорого обойтись официальному Дели. Правительство стремительно теряет контроль над значительными территориями внутри страны, где маоисты создают параллельные, а подчас только свои собственные органы власти, а мобилизованные крестьяне переходят на сторону повстанцев».
http://www.rabkor.ru/analysis/3459.html
Особенно активны в борьбе различные племена — этнические группы, лишенные кастовой системы (хотя к повстанцам премыкают и не только они). Дело в том, что кастовая система служит эффективным тормозом революционной активности — коли ты родился в низшей (и нищей) касте (джати), то и должен соответствующим образом пролжить весь свой век. У племен, о которых идет речь, каст нет.
Ситуация не выглядит так, что неведомая идеологическая сила свалилась на голову крестьянам и возглавила их. Вот что пишут в своей статье С.Гафуров и Д.Митина (которые сочувствуют в этой войне не крестьянам и повстанцам, а их палачам из коммунистического правительства Бенгалии):
«Правительство коммунистов столкнулось с необходимостью проводить индустриализацию. Но крестьяне, протестуя против строительства в штате крупных промышленных объектов и обязательного выкупа земли под них, организовали советы и создали освобожденные районы, изгнав силы армии, полиции, гражданскую администрацию, а заодно и партийные организации (вместе с членами семей). После некоторых колебаний маоисты примкнули к повстанцам… 18 июня пять рот Кобры, две роты вооруженных полицейских и одна рота пограничных сил безопасности начали операцию по восстановлению порядка (блокирование осуществляли специально выделенные подразделения). Вдоль их маршрута полицейским приходилось разбирать завалы из вырубленных деревьев и другие препятствия… «.
http://shraibman.livejournal.com/337984.html
Пикантность ситуации в том, что и повстанцы-наксалиты и правительство Штата называют себя коммунистами. Процитирую здесь снова Митину и Гафурова:
«В Западной Бенгалии более 30 лет (что является уникальным для индийских штатов) правительство формируется Левым фронтом под руководством Коммунистической партии Индии (марксистской)… К концу 1940-х — началу 1950-х годов ХХ века практически всё бенгальское население было вовлечено в коммунистическое движение. Эти успехи коммунистов можно объяснить тем, что столица штата Калькутта — один из экономических центров всей страны, и в штате наиболее активно протекали процессы развития капитализма. Однако калькуттские капиталисты были, как правило, небенгальцами, и поэтому бенгальская интеллигенция, оттесненная от власти хиндустаниязычной и мусульманской буржуазией, легко воспринимала идеи марксизма. Возник феномен так называемого бхадарлок-коммунизма («бхадарлок» на бенгали означает «уважаемый человек»). «Калькутта сороковых годов напоминала одно большое тайное общество: все интеллигенты спешили на какие-то секретные собрания, повсюду были устроены явки, в каждом приличном семействе считалось хорошим тоном пригласить на вечер какого-нибудь революционного гуру, на каждом шагу на улице можно было столкнуться с молодой женщиной-идеалисткой, судя по пламенному взору, несущей тайное послание для партийного руководства… Фактически в Бенгалии, представляющей собой территории с максимальной плотностью населения более 750 человек на 1 кв. км, при средней плотности в Индии 354 человека на 1 кв. км, складывалась революционная ситуация в результате аграрного кризиса, порожденного переходом от индустриально-аграрной или аграрно-индустриальной модели развития сельского хозяйства к чисто индустриальной, когда развитие экономики выбрасывает миллионы крестьян или фермеров в город, не обеспечивая их достаточным количеством рабочих мест, что создает огромную армию люмпен-пролетариата. В Западной Бенгалии коммунистам удалось повести за собой крестьянство.»"
Итак, коммунистам (большевикам) удалось повести за собой народ, а придя к власти они продолжили индустриально-капиталистическую модернизацию и довели народ до восстания. Нет ни малейших сомнений в том, что если победит новая поросль большевистских повстанцев (наксалитов), то и они будут проводить соответствующую политику и опять доведут народ до восстания, и опять возникнут повстанцы-большевики, борющиеся против правительства за права крестьян и… и….
Это, впрочем, не случайность и не уникальная черта Индии, это вообще характерная черта Азии,это парадокс, характерный для большевизма. Большевистская победа не несет в себе никакого освобождения ни крестьянам, ни рабочим — и те и другие обрекаются на фабричный труд, организованный эксплуататорами, в роли которых выступает государство или, все чаще, транснациональный бизнес. Современный Китай или Вьетнам — страны, где большевистские повстанческие движения добились в прошлом побед. Сегодня они представляют собой капиталистические «диктатуры развития». Не может быть и речи о создании социализма в Непале, где маоисты совсем недавно одержали победу. Нет никаких ощутимых изменений социальной системы, за исключением легализации буддизма,гомосексуализма и винопития.
http://shraibman.livejournal.com/237037.html
http://shraibman.livejournal.com/260078.html
Востоковед А.Ланьков пишет о современном Вьетнаме:
«Страна ультра-капиталистическая. Сайгон — город контрастов. Трущобы с крысами, блеск витрин дорогих бутиков, много детей-попрошаек, зазывалы публичных домов буквально бросаются на тебя, торгуют все и всем. При этом тебя всё время слегка стараются нагреть — ощущение новое и несколько неприятно-непривычное после Кореи, где запрашиваемые цены от реальных отличаются, от силы, процентов на 50, где у всех всегда есть сдача и где чаевых не берут. В общем, в Сайгоне всё так, как и было в шестидесятые, если судить по описаниям. Так и хочется задать сакраментальный вопрос: «за что боролись?!», причём адресовать его можно обеим сражавшимся сторонам. Народу за тридцать лет войны перерезали — страшно сказать. Подвигов насовершали — на пять веков бардам и режиссёрам воспевать хватит. Злодейств наделали — историкам копать не перекопать. А результат — ноль. История пошла так же и туда же, куда она и так направлялась естественным образом. Ультракапиталистический Сайгон. И Ханой.»
http://tttkkk.livejournal.com/84012.html
Еще одна заметка Ланькова посвящена Китаю, где ситуация схожая:
«В последние годы в китайских университетах стали появляться… марксистские кружки. Понятно, что марксизм там обязателен к изучению, но подавляющее большинство воспринимает его как обязательные упражнения в нудной и никому не нужной риторике… Однако оказалось, что некоторая часть нынешних китайских студентов воспринимает эту марксистскую премудрость вполне всерьёз. Оно и понятно: в социальном отношении нынешний Китай слишком уж похож на те страны, в которых марксизм возник полтора столетия назад. «Юноши бледные со взором горящим» видят огромное имущественное неравенство, снижение возможностей для социальной мобильности, дискриминацию низов, особенно рабочих-мигрантов, отсутствие каких-либо социальных гарантий, слабую юридическую защиту трудящихся. Понятно, что всё это им не нравится (точнее, не нравится самым неравнодушным из них). Однако те марксистские тексты, которые их заставляют учить, говорят именно об этих проблемах, а также и о способе их решения — через установление диктатуры пролетариата, как известно. С другой стороны, молодые люди, не испытавшие культурной революции, и слышавшие о гражданской войне только от бабушек с дедушками, не разделяют того страха перед нестабильностью и всякими «великими потрясениями», который в немалой степени определяет мировоззрение старших поколений. Влияют на нео-марксистскую молодёжь и маоцзэдуновские идеи о единении с рабочим классом, «закалке в народной гуще». В результате некоторые из обязательных марксистских семинаров из формальных мероприятий превращаются в реальные, а молодёжь на каникулах даже отправляется революционизироваться и сливаться с народом, устраиваясь на предприятия.Однако ситуация презабавшейшая. Ультра-капиталистическое авторитарное государство в целях самолегитимизации вынуждено как-бы-исповедывать и как-бы-распространять идеологию, которая как раз против такого типа государств изначально и создавалась!»
Можно было бы порадоваться за китайскую молодежь, если только не знать, что получилось в прошлый раз. Социальная справедливость по-маоистски обернулась созданием централизованного государства, авторитарно управляемого партийным руководством и армией, индустриализацией и коллективизацией, эксплуатацией работников города и села бюрократическим аппаратом. Китай пережил свой голодомор, который унес от 10 до 30 миллионов человек. И, наконец, страна перешла на рельсы частно-капиталистического развития, с засильем транснационального бизнеса и социальной поляризацией.
Похоже, история Азии демонстрирует удручающий социальный тупик. Для народных восстаний в этом регионе, где живет бОльшая часть человечества, существует прекрасная почва. Массы возмущаются нищетой и бесправием и часть из них готова к радикальным действиям. Но всякий раз в результате победы авторитарных народных движений укрепляется очередная банда чиновников. Эти люди за время партизанской борьбы, привыкают к роли руководителей, сосредотачивая в своих руках власть и контроль над финансами движения, а восставшая часть народа привыкает им повиноваться. Когда они превращаются в правящую элиту, у них не возникает, обычно, желания расстаться со своими уютными норвообретенными креслами министров. Новая элита начинает эксплуатировать народ прежними или же немного подновленными методами.
Нам не близки политические взгляды Ланькова, но от того, что пишет он и другие востоковеды о Вьетнаме, Корее, Китая невозможно отмахнуться, как и от той картины, которая вырисовывается теперь в Индии. Если не будет найдена возможность вырваться из замкнутого круга «капитализм — большевистская герилья — снова капитализм», то, в конце концов, от представлений о справедливости и равенстве останется только пустой звук. Победят повстанцы или нет, все равно будет то же самое! Какой тогда смысл рисковать жизнью в борьбе против эксплуаторов, против диктатуры, против сгонов с земли, против фабричного деспотизма?
Правда, в мире за последние полвека сильно изменились политические и экономические условия и никто не может знать, какие мутации могут претерпеть наксалиты или китайские неомаоисты. Но, большевизм уже побеждал своих противников в разных странах Азии, отличавшихся по населению и природным ресурсам. Он побеждал в гигантском Китае и и в сравнительно маленькой Северной Корее, он побеждал в разное время (в конце 40х и в середине 70х гг прошлого века). Побеждая, он добивался полной и несомненной государственной независимости (Китай) или компромисса с центральным правительством, ставя свои эксперименты в отдельно взятой провинции небольшевистской страны (Индия, Бенгалия). И результат везде был приблизительно одинаковым.
Либо в китайском, индийском, вьетнамском и других обществах появятся силы, способные к антиавторитарному сопротивлению, к самоорганизации, к радикальному отказу от большевизма и капитализма, или страданиям народов не будет конца.
Михаил Магид