Нет великих революций без великих идей. Для Гуситских войн такой идеей стала Гуситская ересь, для Голландской и Английской буржуазных революций — пуританство. Великая Французская революция опиралась на идеи просветителей (Вольтера, Руссо и пр.), идеи, в которых было много буржуазных предрассудков, но которые при этом были рационалистическими, хотя позднее якобинцы и попытались создать культ «высшего существа». Рационализм присутствовал и в идеях отцов-основателей США, также, по сути дела, совершавших буржуазную революцию. Идейная опора революционеров не на религию, а на рациональные учения, было качественно новым явлением, это был гигантский шаг вперед по сравнению с революционными движениями прошедшего времени. В XIX веке был сделан следующий шаг, и идеями революций начала ХХ века стали социалистические учения. Казалось бы, теперь, в грядущем революционном подъеме, которому суждено будет породить новую великую революцию, революционной идеей должно стать что-то еще более передовое. Увы, все оказалось иначе. Те, кто пришел к власти под знаменем марксизма, или вернее революционного социал-демократизма, и их наследники мало того, что шаг за шагом превратили марксизм в буржуазную идеологию (в сущности, уже социал-демократизм был субъективно социалистическим, но объективно буржуазным учением) и даже в своего рода религию (это, видимо, неизбежно для идеологии, принимаемой буржуазией или ее аналогами), но еще и опозорили его в глазах большинства людей. Казалось бы, это дало возможность анархизму занять его место, но опять-таки все вышло иначе. За время доминирования марксизма, анархизм сильно деградировал, значительная часть людей, сегодня именующих себя анархистами, просто «социал-демократы, умеющие кидать камни», по выражению одного из настоящих анархистов. Что же касается левого марксизма, смыкающегося с анархизмом, то ему мешает все то же отрицательное отношение людей к марксизму, спровоцированное всевозможными «компартиями».
В результате мы видим резкий откат назад — идейной базой Украинской революции становятся всевозможные рассуждения о договоре между властью и народом, о найме чиновников, контроле над ними и превращении их в обычных «наемных работников народа» — словом, идеи близкие французским, или даже скорей американским революционерам, идеи, явно относящиеся к разряду досоциалистических рациональных идей. Это еще не худший вариант. В исламских странах массовые движения опираются все больше на релииоззные идеи. Правда, в Китае, Индии, Чьяпасе сохранилась опора на маоизм или на учения близкие к оному. Но что такое маоизм? Формально это марксизм, но на деле — марксизм превращенный в прикрытие для буржуазной идеологии. Все это резко уменьшает вероятность выхода новой великой революции за рамки буржуазной.
Заметим, что Ураинская революция, как и арабские, совсем не обязательно является великой. Если мы посмотрим на те великие революционные подъемы, которые, по наблюдениям Кропоткина, происходили приблизительно каждые сто двадцать пять лет и которые порождали великие революции (то есть революции, оказывающие решающее влияние на последующую историю), то увидим, что порождали они множество революций. Так в конце XVIII века наряду с Французской революцией произошла Америкнская (война за независимость), а в начале ХХ — наряду с Великой Русской — Мексиканская и Китайская, не говоря уже о массе проигранных революций в Германии, Венгрии, Испании… Однако великими стали только Французская и Русская. Но, если Великая революция начнется через два, три или пять лет, то успеют ли к тому времени носители социалистических идей заразить ими народ?
Никто не гарантирует и то, что нынешний ревподъем вообще породит великую революцию. Наряду с такими подъемами мы видим и подъемы, породившие серию проигранных революций, как в 1848, или просто революций, большую роль в истории не сыгравших (вроде Итальянскй (объединения Италии)). А, учитывая, что последний революционнй подъем, приведший к великой революции, начался в 1910 году (начало Мексиканской революции), то до точного срока нового подъема остается еще больше двадцати лет. Ревподъем не происходит по часам, он может начаться раньше, но может и не поспешить, а то и даже вовсе запоздать. Однако, если даже до великой революции осталось двадцать тридцать, или даже сорок лет, успеют ли за это время социалистические идеи, принимая во внимание плачевное состояние «левого» движения», завоевать умы и сердца людей? И опять-таки, есть ли на это сорок лет, или есть только двадцать? Или только десять?
В принципе, не обязательно даже создавать новые идеи. Анархизм и левый марксизм (по сути дела являющийся разновидностью анархизма) вполне пригодны для того, чтобы их носители довели революцию до стадии коммунистической. То, что анархизм со времен Второй Мировой войны нигде не достиг успехов (как и левый марксизм), на самом деле не аргумент — досоциалистические рациональные идеологии нигде не достигли успеха со времени Первой Мировой, если не с более раннего времени, а вон гляди ж ты. воскресли в Украинской революции. Вопрос в другом. Сколько нам отпущено времени на воскресенье идей, и способны ли мы за это время их воскресить?
Я не берусь загадывать на десять, тем более на двадцать лет вперед. Что же касается ближайших лет или хотя бы ближайшего десятилетия, то трудно себе представить, чтобы «левое движение» России или ближайших к ней стран было способно на подобный подвиг. Что же до стран далеких, то тут мне просто трудно судить. С другой стороны, Украинская революция уже оказала сильнейшее влияние на ситуацию в той же России. Она сорвала маски с организаций и активистов, заставив всех показать свое истинное лицо. Всевозможные «коммунисты» и иные «оппозиционеры» оказались охвостьем российского империализма. Они рады бы плевать в сторону власти, но в патриотическом экстазе просто вынужден лизать ей задницу. Куча «диванных революционеров» и интернет-балоболов, не желающих отрывать свои задницы от диванов и кресел, объявили Украинскую революцию «неправильной», в результате самоустранившись от деятельности. Она расчистила политическое пространство от липовых революционеров, освободив его для революционеров настоящих. Впервые за много лет размежевание произошло не о вопросу о флагах или терминах, а по принципиальным вопросам. Правда, все это имеет и обратную сторону. Молодые деревья в изрядно прореженном лесу никем не затеняются, но и никем не защищаются от ветра. Настоящие революционеры России получили небывалый доступ к свету, но на них теперь, вполне возможно, обрушится буря репрессий. Выдержат ли они ее, успеют ли за отпущенное им время создать свой лес, покажет будущее. Но, во всяком случае с их стороны будет просто непростительно, если они не попытаются использовать этот шанс. Не стоит смущаться малочисленностью революционеров. «Правый сектор» тоже возник почти ниоткуда — ему помогли резко усилиться благоприятные условия. Российских (да и не только российских) леваков судьба долго держала в черном теле, но сегодня она, похоже, повернулась к ним лицом. Сумеют ли они этим воспользоваться, зависит от них.
В результате мы видим резкий откат назад — идейной базой Украинской революции становятся всевозможные рассуждения о договоре между властью и народом, о найме чиновников, контроле над ними и превращении их в обычных «наемных работников народа» — словом, идеи близкие французским, или даже скорей американским революционерам, идеи, явно относящиеся к разряду досоциалистических рациональных идей. Это еще не худший вариант. В исламских странах массовые движения опираются все больше на релииоззные идеи. Правда, в Китае, Индии, Чьяпасе сохранилась опора на маоизм или на учения близкие к оному. Но что такое маоизм? Формально это марксизм, но на деле — марксизм превращенный в прикрытие для буржуазной идеологии. Все это резко уменьшает вероятность выхода новой великой революции за рамки буржуазной.
Заметим, что Ураинская революция, как и арабские, совсем не обязательно является великой. Если мы посмотрим на те великие революционные подъемы, которые, по наблюдениям Кропоткина, происходили приблизительно каждые сто двадцать пять лет и которые порождали великие революции (то есть революции, оказывающие решающее влияние на последующую историю), то увидим, что порождали они множество революций. Так в конце XVIII века наряду с Французской революцией произошла Америкнская (война за независимость), а в начале ХХ — наряду с Великой Русской — Мексиканская и Китайская, не говоря уже о массе проигранных революций в Германии, Венгрии, Испании… Однако великими стали только Французская и Русская. Но, если Великая революция начнется через два, три или пять лет, то успеют ли к тому времени носители социалистических идей заразить ими народ?
Никто не гарантирует и то, что нынешний ревподъем вообще породит великую революцию. Наряду с такими подъемами мы видим и подъемы, породившие серию проигранных революций, как в 1848, или просто революций, большую роль в истории не сыгравших (вроде Итальянскй (объединения Италии)). А, учитывая, что последний революционнй подъем, приведший к великой революции, начался в 1910 году (начало Мексиканской революции), то до точного срока нового подъема остается еще больше двадцати лет. Ревподъем не происходит по часам, он может начаться раньше, но может и не поспешить, а то и даже вовсе запоздать. Однако, если даже до великой революции осталось двадцать тридцать, или даже сорок лет, успеют ли за это время социалистические идеи, принимая во внимание плачевное состояние «левого» движения», завоевать умы и сердца людей? И опять-таки, есть ли на это сорок лет, или есть только двадцать? Или только десять?
В принципе, не обязательно даже создавать новые идеи. Анархизм и левый марксизм (по сути дела являющийся разновидностью анархизма) вполне пригодны для того, чтобы их носители довели революцию до стадии коммунистической. То, что анархизм со времен Второй Мировой войны нигде не достиг успехов (как и левый марксизм), на самом деле не аргумент — досоциалистические рациональные идеологии нигде не достигли успеха со времени Первой Мировой, если не с более раннего времени, а вон гляди ж ты. воскресли в Украинской революции. Вопрос в другом. Сколько нам отпущено времени на воскресенье идей, и способны ли мы за это время их воскресить?
Я не берусь загадывать на десять, тем более на двадцать лет вперед. Что же касается ближайших лет или хотя бы ближайшего десятилетия, то трудно себе представить, чтобы «левое движение» России или ближайших к ней стран было способно на подобный подвиг. Что же до стран далеких, то тут мне просто трудно судить. С другой стороны, Украинская революция уже оказала сильнейшее влияние на ситуацию в той же России. Она сорвала маски с организаций и активистов, заставив всех показать свое истинное лицо. Всевозможные «коммунисты» и иные «оппозиционеры» оказались охвостьем российского империализма. Они рады бы плевать в сторону власти, но в патриотическом экстазе просто вынужден лизать ей задницу. Куча «диванных революционеров» и интернет-балоболов, не желающих отрывать свои задницы от диванов и кресел, объявили Украинскую революцию «неправильной», в результате самоустранившись от деятельности. Она расчистила политическое пространство от липовых революционеров, освободив его для революционеров настоящих. Впервые за много лет размежевание произошло не о вопросу о флагах или терминах, а по принципиальным вопросам. Правда, все это имеет и обратную сторону. Молодые деревья в изрядно прореженном лесу никем не затеняются, но и никем не защищаются от ветра. Настоящие революционеры России получили небывалый доступ к свету, но на них теперь, вполне возможно, обрушится буря репрессий. Выдержат ли они ее, успеют ли за отпущенное им время создать свой лес, покажет будущее. Но, во всяком случае с их стороны будет просто непростительно, если они не попытаются использовать этот шанс. Не стоит смущаться малочисленностью революционеров. «Правый сектор» тоже возник почти ниоткуда — ему помогли резко усилиться благоприятные условия. Российских (да и не только российских) леваков судьба долго держала в черном теле, но сегодня она, похоже, повернулась к ним лицом. Сумеют ли они этим воспользоваться, зависит от них.