Рецензия на: Нельзя взорвать социальную институцию: аргументы анархистов против терроризма, Брисбейн, Квинсланд, Австралия: Либертарианская Социалистическая Организация, 1979; переп. Регина, Саскатчеван, Канада: Анархо-коммунистическая Ассоциация Северной Америки, 1981; Сан Франциско, Калифорния: See Sharp Press, 1990.
В 1979 году четыре австралийские организации анархистов и «либертарных социалистов» опубликовали трактат под названием «Нельзя взорвать социальную институцию», с претенциозным подзаголовком «аргументы анархистов против терроризма» — как будто ни у кого больше нет аргументов против терроризма, и как будто нет никаких аргументов за. Памфлет перепечатали несколько североамериканских анархо-пролетарских групп; по умолчанию он приобрел некоторую известность как убедительная критика терроризма, часть современного анархистского канона.
На самом деле памфлет представляет собой мусор: несвязный, неточный, к тому же, почти государственнический. Единственный смысл его существования — попытка пригладить публичное лицо анархизма. Вопрос о насилии в нем запутан, и место ему — если там еще осталось место — в мусорной корзине истории; причем с точки зрения не про-террористической, но всего лишь, в данном случае, анти-анти-террористической.
Чем сия диатриба замечательна, так это тем, как по мере развития сама со себя опровергает. Начав со ссылки на какие-то никому не известные акции хорватских фашистов в Австралии, авторы объясняют, что государство использует терроризм правых, чтобы оправдать подавление левых. Более того, демократические режимы «могут даже провоцировать терроризм и участвовать в заговорах, чтобы оправдать свои действия». Они приводят «знаменитое американское дело Сакко и Ванцетти в 1920х годах» в качестве «архетипического примера готовности полиции подставлять несогласных и фабриковать против них дела о политическом насилии». Очевидно, дело недостаточно знаменито, поскольку авторы не заметили, что сфабрикованное для этой пары обвинение было не в политическом насилии, но — как нам дальше говорят сами же авторы! — в банальном «грабеже и убийстве». Более точным примером было бы хаймаркетское дело — но возможно, оно недостаточно знаменито. Единственный очевидный урок, который изо всего этого можно извлечь — это что анархистам все равно достанется, хоть так, хоть этак.
Так же, как и анархисты Хаймаркета (кроме Луи Лингга), Сакко и Ванцетти не «брали в руки оружие» — напротив, они, как и предлагают австралийцы, «погрузились в тяжелую, длительную работу по распространению знаний и понимания этого общества». Если учесть, чем все кончилось — почему было не просить парочку бомб? (Как раз то, что Лингг собирался сделать перед арестом… из чего видно, что нечто подобное Хаймаркету все равно бы произошло.)
Вот как звучат анархисты, говорящие языком государства:
По всему миру политики и полицейские применяют слово «терроризм» не по адресу — для того, чтобы вызвать враждебность к любой попытке сопротивляться, или подготовиться к вооруженной защите против их собственных террористических действий. Отличительная черта терроризма — систематическое использование насилия в политических целях.
Слово, примененное не по адресу политиками и полицией, надо полагать, применяется по адресу одним предложением ниже, где его берут в свои руки анархисты. Согласно этому определению, любая насильственная революция есть терроризм — даже когда в ней участвует большинство населения. На самом деле, коллективная самооборона, которую авторы в другом месте упоминают одобрительно, есть систематическое использование насилия в политических (в том числе) целях — следовательно, терроризм. Чтобы добавить бессмыслицы, это определение терроризма не покрывает те случаи, когда отдельные индивиды действуют несистематически и в одиночку — как Леон Шолгош, убивший президента Маккинли, или Александр Беркман, ранивший промышленника Фрика — случаи, которые все, и сторонники, и противники, всегда считали актами терроризма. Наши австралийцы просто не умеют говорить по-английски — и это не спишешь на разницу диалектов.
Приняв за основу исследования бессмысленное и уничижительное определение его предмета, авторы затем еще усиливают идиотизм. «Так же, как правители» — и, как мы увидим, некоторые из анархистов — «предпочитают использовать слово ‘террорист’, сами террористы предпочитают описательный термин ‘городской партизан’, дающий им незаслуженный романтический ореол». Тем самым, для авторов городские партизаны есть террористы (в точности как утверждают «правители»), а сельские партизаны — нет: «в особенности в сельской местности, эти люди могут прибегать к не-террористическим вооруженным действиям. Обычно при этом происходят вооруженные стычки с полицией или армией.»
Итак, вооруженное нападение на полицейский участок в деревне — партизанская война, а вооруженное нападение на полицейский участок в городе — терроризм? Неужели наши кухонные анархисты думают, что полицейским есть дело до того, насколько населена местность, в которой их убивают? И что большинству населения есть до этого дело? Кто здесь романтик? Граждане романтизируют крестьян, поскольку никогда их не видели, и очерняют городских интеллигентов — таких, как они сами — потому что слишком хорошо знают самих себя.
То, что по мнению наших тактиков могут делать сельские партизаны — это не (все) то, что они на самом деле делают (те из них, кто имеет успех). База Вьетконга была в сельской местности, но убийства, взрывы и экспроприации они производили и в городах. Партизанская война по определению эластична и использует все возможности: ничто не запрещено, все разрешено, все идет в ход. То, что сельские партизаны могут «прибегать к не-террористическим вооруженным действиям» (и действительно к ним прибегают), не значит, что они не могут прибегнуть и к террористическим действиям — вроде деревень, которые вырезали красные кхмеры и Сендеро Люминосо.
Но оставим лексикографию; что на самом деле вызвало обуявший этих анархистов зуд? На самом деле, памфлет не имеет почти никакого отношения к собственно терроризму. Напротив, это критика городской вооруженной борьбы разных, в основном националистических и/или марксистко-ленинистских групп в 60е и 70е: ИРА, ООП, РАФ, СЛА[Simbionese Liberation Army -- нашумевшая организация начала 1970х годов.] и т.д. Разумеется, наши левые (как они постоянно себя идентифицируют) не хотят, чтобы их путали с этими террористами — но ведь различие в целях должно бы обозначить разницу гораздо лучше, чем зачастую совпадающие средства?
Большинство марксистских групп, как они признают, отвергают терроризм во имя партийного строительства и пропаганды — более-менее того же, к чему призывают австралийцы. У Красных Бригад не было врага хуже Итальянской Коммунистической Партии. Но с другой стороны — может быть, австралийцы преувеличивают разницу в методах (практически игнорируя долгую историю анархистского терроризма), потому что у них не так много программных отличий от этих марксистов? Они все время отпускают загадочные замечания вроде «демократии можно добиться, только создав движение большинства». Как обычно, это обобщение неверно — в Японию или Западную Германию демократия пришла не так — но бог с ним: почему вообще анархистов волнуют условия, в которых возможна демократия — форма правления? Или это тайком вставили в текст «либертарные социалисты»?
«Терроризм не противоречит таким идеям», как авторитаризм и авангардизм,[Стремление "встать в авангарде" рабочего или какого еще движения.] говорят нам авторы. Ну да, учитывая, что сам терроризм — не идея, а вид деятельности: есть много идей, которым он не противоречит. Вегетарианству терроризм тоже не противоречит. Гитлер был вегетарианец. Так же, как анархисты из Шайки Бонно, грабившие банки. Ну и что? Другими словами, даже если бы авторы привели убедительные аргументы анархистов против терроризма (чего они не сделали), аргументы не работали бы против терроризма самих анархистов — а значит, они не вправе объявить анархистам-террористам анафему и присвоить термин исключительно себе. А это, кажется, и была цель всего этого убогого упражнения.
Анархистский терроризм авторы описывают неполно, поверхностно и с долей вранья. Если причина, по которой терроризм определен, как систематическое политическое насилие — это избавиться с помощью словесной уловки от большого количества смущающих убийств, взрывов и ограблений, то авторы умнее, чем кажется — но тогда они просто подменяют тему (политическое насилие) на другую, искусственную и с практической точки зрения никому не интересную. Они разговаривают сами с собой, и не вправе требовать внимания ни от кого. Скорее же всего, они просто недостаточно хорошо умеют выражать свои мысли.
Отмечу очевидное: анархисты занимались терроризмом и в «австралийском» смысле — коллективным, политически мотивированным межличностным насилием — сильно больше ста лет. Частью неудачных анархистских восстаний в итальянских городах в 1870х годах были перестрелки с карабинерами. Вскоре похожие местные бунты стали постоянной чертой крестьянского анархизма в Испании. К 1890м годам, анархисты убивали глав государств по всему западному миру — а раз их не посылали на дело никакие авторитетные анархистские организации, то не уничтожает ли это всякую предполагаемую связь между «терроризмом» и «авангардизмом»?
Авторы упоминают ограбления банков, которые делал Сталин — но не те, что делали Дурутти или Шайка Бонно. Ближе к нашим дням, в ограблении банка на суде признался Альфредо Бонанно, известный итальянский анархист. Авторы игнорируют нападение Беркмана на Фрика, попытку Доры Каплан убить Ленина и попытку Стюарта Кристи убить Франко. Некоторые из этих попыток, по крайней мере последняя, стали результатом заговора, а следовательно, подходят под определение «коллективные». Отождествлять анархистов с бомбометателями — совершенно несправедливо. Но вычеркивать из истории тех анархистов, которые действительно швыряли бомбы, зачастую отдав за это свою жизнь — омерзительно и бесчестно.
А как же испанская революция? Вооруженные группы анархистов (говорят авторы) «в качестве большинства из своих оправданий используют примеры» — какие именно, нам так и не говорят — «из времен испанской революции, испанской войны и городских вооруженных столкновений, которые продолжались там даже после второй мировой войны». Да, именно. Городские партизаны, террористы, имели какие-то «оправдания». Всегда имеют. Никто не берет в руки оружие, не имея на то причин. Чем еще удивите?
«Гражданская война в Испании — идеальный пример для нашего тезиса, потому что лозунг ‘сначала выиграем войну’ там использовали против политики, чтобы остановить революцию, а потом обратить ее вспять, вернуть под контроль доминируемого сталинистами республиканского правительства». Так рассуждают тупые ослы. Они ошибочно ставит знак равенства между тем, что австралийцы зовут «политикой», и тем, что сделали испанцы — «революцией». Для белоручек из страны антиподов, «политика» означает создание альтернативных институций (обычный левацкий набор: лоббирование электората, продовольственные кооперативы и т.д.), плюс пропаганда. Для всех испанских революционеров она означала гораздо больше, и уж конечно включала в себя вооруженные действия. Революцию делают оружием — не в меньшей степени, чем войну. Когда Колонна Дурутти заняла город Фрага и расстреляла 38 полицейских, священников, адвокатов, домовладельцев и пр. — это была политика. И революция. И, как говорят некоторые, терроризм. Если это — идеальный пример, то чего именно это пример, скажите пожалуйста — если не коллективного политического насилия, примененного анархистами?
Верно, что насилие анархистов часто давал обратный эффект и не помогло одержать ни одной прочной победы. Но это просто значит, что анархизм, на настоящий момент, провалился. Провалилась анархистская пропаганда. Провалились анархистские организации. Провалились анархистские школы. Если анархизм чего-то вообще достиг, то насилием он достиг гораздо большего (например, в Испании и на Украине), чем любым другим путем.
На самом же деле, никакими путями анархисты не совершили ничего похожего на то, чего добились их соперники — левые, фашисты и либералы. К примеру, анархистская пропаганда по действенности и близко не подошла к пропаганде нацистов, телеевангелистов и социалистов-фабианцев. Их институционное строительство (расхваливаемое австралийским консорциумом) не дало ничего, кроме анархистов, пакующих гранолу в продовольственных кооперативах и поставляющих живую массу для демонстраций, которые, если ничего серьезно не сломается, средства массовой информации все равно припишут сталинистам, феминисткам или зеленым. Все, что анархисты умеют, другие умеют гораздо лучше. Не может ли быть так, что людей отпугивает собственно анархизм — не его образ? Что он так сильно пробуждает в них страх свободы, что они рады схватиться за любую масс-медийную клевету вроде «терроризма», чтобы получить повод отвернуться и не смотреть?
Моя цель в этом эссе ограничена и негативна — прополоть какое-то количество сорняков, ничего не сажая. Если у анархистов и правда есть проблема с публичным образом, то она связана с самим анархизмом — не с изредка сопутствующим ему терроризмом. Кажется, что австралийских анархистов гораздо больше волнует не то, как анархистская идеология рассматривает так называемый терроризм, а то, как убедить собственное правительство в том, что они совершенно безвредны. К их вечному стыду, я абсолютно убежден, что это так и есть. Но любой анархизм, который хочет по отношению к государству быть более, чем просто безвредным, должен другим, куда более радикальным образом учитывать и «терроризм», и многое другое.
Источник: http://imperium.lenin.ru/~kaledin/bblack/blowup.html
Скачать статью: http://mpst.org/wp-content/uploads/2008/10/Bob_Black_nelzia_vzorvat.doc