РАЗДЕЛЕНИЕ ТРУДА или ПОЧЕМУ ЛЮДИ ХОТЯТ, ЧТОБЫ ИМИ УПРАВЛЯЛИ КРУТЫЕ?
Михаил Магид
Некоторое время назад, от одного человека мне пришлось услышать следующее. В принципе свободное общество, основанное на равноправном участии всех его членов в принятии решений, не нужно. То есть, неплохо, чтобы трудовые коллективы имели какую-то автономию. Однако, было бы хорошо, если бы при этом были честные и жесткие руководители, «серьезные мужики» , которым можно было бы в случае чего нажаловаться на всякие безобразия. И чтобы эти крутые мужчики пришли, ну и разобрались по справедливости, что и как.
Понятно, что такая схема есть схема эксплуататорского общества. В условиях, когда «крутые мужики» имеют право принимать ключевые решению по ряду важнейших вопросов политического и хозяйственного устройства, а большинство людей, объединенных в местные или тудовые коллективы не способны сами или в добровольном союзе с товарищами решать вопросы, именно «крутые мужики» и выступают в роли меньшинства, контролирующего жизнь, ресурсы и результаты труда большинства людей. Перед нами классическая схема эксплуататорского общества, основанного на разделении труда и разном положения людей по отношению к собственности на средства производства. Именно так устроены все эксплуататорские системы. И именнно миф о крутых и справедливых мужиках, способных «разобраться с беспорядком» и «править по справедливости» культивируют правящие элиты во всем мире на протяжение последних 5 тысяч лет. И далеко не случайны, в песне Интернационал, слова:
Никто не даст нам избавленья
Ни бог, ни царь, и ни герой
Добьемся мы освобождения
Своею собственной рукой
Нас, однако, интересуют сейчас те общественные условия, из которых вырастает потребность в боге, царе и герое, способных решить за нас наши базовые проблемы.
Капитализм, это система, где предприятия, сфера труда и сфера отдыха, производство и потребление, труд и управление — разделены. Разделение сфер общественного бытия преодолевается лишь косвенно, с помощью рынка, где встречаются отдельные конкурирующие предприятия, рабочие и работодатели, производители и потребители. Капитализму необходимо и государство. Оно выполняет регулирующие функции, защищает привилегированные слои населения от посягательств обездоленных людей, следит за тем, чтобы конкурирующими индивидами и компаниями соблюдались правила игры, вмешивается экономику в тех случаях, когда рынок оказывается не в силах решить хозяйственные проблемы. При этом государство владеет колоссальной собственностью, зарабатывает деньги с помощью различных спекуляций и само по себе является огромных размеров капиталистом.
Люди жестко разделены (и были разделены еще задолго до капитализма). Одни принимают решения, другие исполняют. Сегодня на предприятии труд авторитарно организует владелец, менеджер, начальник. Но разделение труда — это не только разделение на управляющих и управляемых, собственников и обездоленных, правителей и подданных, это еще разделение между различными категориями трудящихся.
Одни заняты преимущественно физическим, другие преимущественно умственным трудом. Это порождает целые касты, социальные слои, различающиеся по своей психологии, порой даже по языку и ценностным установками. Чем хуже понимают друг друга различные категории трудящихся, тем сложнее им объединиться ради общей борьбы. Прибавим сюда различия в материальном положении, в оплате труда, достигающие зачастую громадных размеров. Прибавим и то обстоятельство, что бизнес использует компактные группы работников разных национальностей, для решения различных проблем: скажем для выполнения грубого преимущественно физического труда используется труд нелегалов-гастрбайтеров из Средней Азии, а для выполнения сложных, требующих особых навыков работ — труд лучше оплачиваемых местных высококвалифицированных работников, тем самым добавляя к социально-кастовому еще и национальный антагонизм.
Когда увидим всю картину, вот тогда нам откроется вся глубина противоречий, вражды, непонимания между даже различными категориями работников. (Последнее кстати, хорошо объясняет ошибочность марксистской мифологии социальной революции. Коммунистические отношения не вырастают только из экономических кризисов и из необходимости трудящимся решать вопросы материального обеспечения. Трудящиеся могут добиваться улучшения своего положения не путем экспроприации капиталистов, а за счет других трудящихся! Экономические кризисы могут подстегнуть борьбу наемных работников, но кризисов абсолютно недостаточно для формирования пролетарского единства, целостной социально-революционной альтернативы капитализму).
Чем меньше люди способны к взаимным договоренностям, тем больше необходимость во внешней по отношению к ним силе, в крутых справедливых и суровых мужиках, способный «навести порядок». Иерархия. авторитаризм, эксплуатация таким образом оказываются неразрывно связаны между собой. Их преодаление может быть только комплексным.
Работников, озабоченных лишь материальными проблемами, легко подкупить, запугать, обмануть и, главное, натравить на других работников. Экономическая борьба необходима там и тогда, когда и если в ее ходе «разрушается уважение к закону и принципу авторитета». Такая борьба игнорирует законы государства, ведется через общие собрания трудящихся (а не под руководством закрытых от постороннего глаза центральных партийных или профсоюзных комитетов). Лишь она способна раскрепостить работников, стать школой коммунизма — настоящего, самоуправляемого, анархистского. Здесь скрыта и часть решения проблемы перехода от современного жалкого состояния одинокого человека к самостоятельным личностям, способным договариваться между собой и коллективно делать историю. Спортсмен с помощью упорных тренировок реконструирует свое тело, заменяет естественные, зачастую замедленные реакции и движения специально отработанными приемами. Подобно этому нужны годы тренировок, накопление опыта, реконструкция всего мышления и повседневного практического действия, чтобы выработать устойчивую привычку сознательно решать вопросы устроения коллективной жизни на общих собраниях. Только тогда общество превратиться в союз свободных самоуправляемых коллективов, своего рода ‘полисов’. Только тогда пролетарии (т.е. обездоленные) смогут устранить причины своего жалкого положения и перестанут быть пролетариями.
Но как же все-таки быть с тем, что люди по-разному развиты? Кто-то обладает ценными знаниями, а кто-то имеет весьма примитивные представления о мире. Данное различие связано с одной стороны с особенностями индивидуальной судьбы и темпераментом, а с другой со все тем же разделением труда, разделением общества на управляемых и управляющих. Одни люди, ощущая неудовольствие и неудобство в связи с существующими в обществе отношениями эксплуатации и господства, задумываются о том, каким могло бы быть справедливое общество. Другие озабочены, прежде всего тем, как оказать сопротивление в повседневной жизни, отреагировать на очередную хамскую или грабительскую выходку начальства. Правильное органическое развитие революционного движения возможно лишь в случае соединения, взаимодействия и синтеза этих тенденций, теории и практики, знания и действия. Только так преодолевается разделение труда.
Жизнь не знает четких границ и прямых линий. Если политические идеи не превратились в лозунги движения и даже не сформулированы, еще не значит, что их нет. Каждый, кто присутствовал на экономической стачке или участвовал в ней, знает, что обычно сердца ее участников переполнены гневом против господствующего над жизнью порядка. У одних это проявляется в виде чистого негатива, у других в виде ностальгии по иным временам, когда жизнь была не столь тяжела (или так казалось), у третьих в виде утопии о самоуправлении трудящихся — обычно грубой и примитивной, но порой поднимающейся до высокого уровня обобщений как в Венгрии в 1956 г. Тогда многие собрания и подконтрольные им рабочие советы мыслили себя как полноправных хозяев фабрик и самой жизни.