Суть проблемы
Несмотря соперничество и даже порой вражду между марксизмом и анархизмом, теория последнего во многом базируется на теории марксизма. Так уж получилось, что анархических теоретиков меньше, а кроме того анархисты не считали зазорным брать полезное у марксистских теоретиков. К сожалению, вместе с полезными вещами многие анархисты переняли у марксистов одну страшную, роковую для революции ошибку.
Ошибка эта состоит в мысли о том, что коммунизм вырастает из капитализма, как бабочка из куколки, и что основное противоречие капитализма – противоречие между коллективным трудом и частным присвоением проявляется если не исключительно то прежде всего во взаимоотношениях между буржуазией и пролетариатом.
Капитализм и его окружение
На самом деле капитализм не может существовать не только без эксплуатации пролетариата классическим, описанным Марксом способом, но и без постоянного ограбления докапиталистической формации, причем последнее ведется как рыночными, так и «нерыночными», «докапиталистическими» методами (военным грабежом, использованием рабского труда и т. п.). Этот грабеж с одной стороны дает капитализму не меньшие средства, чем прибыль от капитала, а с другой – разрушая докапиталистическую формацию, порождает новый пролетариат.
О том, что без подобного ограбления капитализм вообще бы не мог зародиться, понимали и Маркс, и его последователи. Они не понимали другого – пресловутое «первоначальное накопление» не только порождает капитализм, но и сопровождает его на протяжении всего существования последнего. По этой причине капитализм не может существовать без докапиталистической периферии, которую он грабит, как позднеантичный Рим не мог существовать без варварской периферии, которую он постоянно завоевывал, из которой черпал рабов и налоги.
Именно по этой причине, на протяжении развития капитализма те самые «докапиталистические» формы эксплуатации, которые в передовых странах становились анахронизмом и отмирали, те самые формы на периферии напротив усиливались. Именно развитие капитализма привело к рабству в Америке и Юго-восточной Азии, ко вторичному закрепощению крестьян в странах Восточной Европы, а затем и к третичному закрепощению и массовому использованию труда «зэков» (то есть фактически рабского труда) в странах «реального социализма». По мере превращения отсталых регионов в нормальные капиталистические, эти формы отмирали и там, переносясь на все более отдаленную периферию.
О том, что капитализм в принципе не может существовать без эксплуатации докапиталистического мира, из марксистов, похоже, поняла только Роза Люксембург да рэтекоммунисты. Но и даже среди тех, кто это понял, многие считают разрушение докапиталистического мира, вызванное этой эксплуатацией, процессом, приближающим к коммунизму. На самом деле он способствует интеграции людей в капиталистическое общество и снижению их революционности. Правда. развитие капитализма создает и материальные предпосылки для новой по сравнению с капитализмом организации труда*. В этом Маркс был прав. Но одновременно с техническим прогрессом этот процесс порождает и духовный регресс. Поэтому, хотя матбаза коммунизма и создается капитализмом, сам коммунизм вырастает не из капитализма, а из сопротивления последнему. Подобно тому, как более раб склонен к восстанию не тогда, когда он является потомственным рабом в четвертом-пятом поколении, а когда он родился свободным или хотя бы знает о свободе по рассказам отца, на худой конец – деда; подобно этому пролетарий более революционен, когда он является не потомственным пролетарием, а выходцем из докапиталистического общества или хотя бы сыном или внуком такового. Тогда он знает, что капитализм не вечен, тогда он уже не может, да и не хочет вернуться в старый мир, но и не принимает мира нового – капиталистического, ибо тот ему чужд, непривычен, а потому ищет выход в новейшем – коммунистическом. Именно такие пролетарии играли по выражению Бухчина ту же роль, что куски свинца и олова, превращающие мягкую медь в твердую бронзу. Они не были ни атомизированы капитализмом, ни забиты фабричной деспотией**, они привыкли к коллективной жизни и к самостоятельному принятию решений. Именно их присутствие делало и делает пролетариат революционным, именно их постоянный приток из разрушающегося докапиталистического мира оставляет нам надежду на победу коммунизма. Без такой «добавки» потомственные пролетарии, привыкшие всю жизнь продаваться и жить по принципу: «Ты начальник – я дурак», могут бороться только за улучшение своего рабского положения – за более легкую работу и более высокую зарплату, но никак не за смену формации. Этого не понимал Маркс, но это понимали анархисты и поняли отдельные поздние марксисты, такие как К.Х.Ротт.
Но точно так же революционен и представитель разрушающегося докапиталистического общества, представитель разрушающейся, но еще не разрушенной докапиталистической общины. В более древние времена, он боролся бы за сохранение своей патриархальной общины, но, увидев новый, мир, он уже понимает невозможность сохранения старого, да и не хочет этого сохранения, ибо видит уже не только светлые, но и темные стороны старого мира. Вместе с тем и новый мир для него чужд и он так же, как и ранний пролетарий ищет спасения в новейшем. По сути дела между поздним общинником и ранним пролетарием нет четкой грани, это переходная стадия, представители которой революционизируют как общину, так и пролетариат.
О том, что крестьянская община, дожившая до стадии капитализма, революционна, сам Маркс понимал, о чем свидетельствует его письмо Вере Засулич, письмо в котором он прямо говорит о революционности русской крестьянской общины и предостерегает от непонимания этого факта, от попытки заставить Россию пойти по пути «проклятых народов Европы». Этого не понял почти никто из его последователей. Дело в том, что Маркс рассматривал мировую экономику как единое целое, понимая, что технологии и промышленность, созданные уже в Западной Европе, могут быть использованы всей планетой, а потому нет необходимости создавать их по новой в других регионах, принося там те же самые жертвы, которые уже принесла Западная Европа. Его последователи часто упускают это из виду и рассуждают о том, что где-то в Буркина-Фасо производительные силы еще не доросли до коммунизма, хотя в США они доросли, забывая, что и США, и Буркина-Фасо давно уже принадлежат единой мировой экономике.
О том, насколько революционной может быть община, мы видим и на практике. Сейчас именно общины породили такие мощные движения как наксалиты в Индии и сапатисты в Мексике. И если кто-то скажет, что эти движения далеко не идеальны, что они возглавляются авторитарным руководством, что они плохо представляют свою конечную цель, то позволительно будет этого кого-то спросить, а что, разве пролетарское движение в наши дни не возглавляется авторитарными лидерами и хорошо представляет свою цель?
Необходимость симбиоза
Надо заметить, что Маркс считал невозможным победу общины без победы пролетариата и, надо думать, был прав. Однако практика революций начала ХХ века (1910-1039 гг.) показала, что и пролетариат не в состоянии победить без помощи общины. Наибольших успехов революции той поры достигали именно в тех регионах, где существовало соединение общинной и пролетарской революции – на Юго-востоке Украины, в Арагоне. И именно противодействие этому соединению и недостаточное его развитие привело к поражению революций этой эпохи.
Сейчас судьба, возможно, предоставляет нам новый шанс. Однако его надо использовать. Подобно тому, как Рим уничтожили не восстания рабов и не нашествие варваров, а сочетание этих двух факторов, так и современный капитализм может быть уничтожен только за счет сочетания сопротивления внутреннего и внешнего. Между тем, большинство современных анархистов недооценивает значение общинного движения и не пытается с ним работать. Тот факт, что Индия или Мексика находится далеко, вряд ли может служить оправданием. Уже в ХХ веке в Международное Товарищество Работников входили и европейские организации и аргентинская FORA, а сейчас средства связи позволяют наладить общение гораздо лучше, чем тогда. Анархисты Москвы связываются или связывались с анархистами Владивостока и Буэнос-Айреса – Индия и Мексика к Москве ближе. И если даже сейчас ни у кого из анархистов нет возможности связаться с рядовым сапатистом или наксалитом, это не значит, что такая возможность у него не появится в самое ближайшее время.
Стадия самоедства
К настоящему времени капитализм разрушил уже большую часть докапиталистического мира, и именно это стало одной из основных причин нынешнего кризиса. Докапиталистическая формация еще не исчезла полностью, но ее уже недостаточно для того, чтобы насытить разросшийся капитализм. Использование «вторсырья», то есть создание новых субкультур вроде сектантских общин и последующего их разрушения проблему не решают. В результате капитализм начинает пожирать не только окружающий мир, но и свой собственный. Старые, архаичные, «докапиталистические», «нерыночные» формы эксплуатации и экспроприации, казалось, давно уже ставшие периферийным анахронизмом, начали вновь возрождаться не только на периферии, но и в странах центра. В Европе и российских мегаполисах*** мы видим точечную застройку, в Москве и Питере – массовое физическое истребление людей с целью завладения их квартирами, в США – использование рабского труда заключенных. И когда жители Москвы или Подмосковья борются против вырубки последних парков или застройки последних дворов, эта борьба не менее важна и не менее революционна, чем борьба против увольнения работников или ухудшения условий труда. Да и если за это борются жители Сочи – какая разница? Наксалиты тоже борются против того, чтобы на месте их лесов и полей появлялись рудники. Капитализм – не новая стадия организма, из которой вырастет новейшая, как, возможно, думал Маркс и как точно думает большинство марксистов, а раковая опухоль, которая, хоть и выделяет какой-то полезный фермент (в виде новых технологий), но при этом пожирает все тело, пожрала уже половину его и, если ее не убить, погубит организм окончательно. А потому любая борьба против дальнейшего распространения капитализма, против дальнейшего поедания им Земли есть борьба революционная. Этого могут не понимать вульгарные марксисты, анархисты и даже левые марксисты должны это понимать.
Напоследок
Не хотелось бы заканчивать на грустной ноте. Будем надеяться, что, прочитав ли эту статью, услышав ли подобное от кого-то другого, подумав ли своими головами, борцы за коммунизм поймут и исправят свою роковую ошибку. Без этого, коммунистическая революция будет обречена, она потерпит поражение, как потерпели его революции начала ХХ века. Будем надеяться, что в этот раз все будет лучше.
______________________________________________________________________________
* Идею материальной базы не следует понимать вульгарно. Дело не в том, что пока нет возможности всех накормить до расстройства желудка и усадить на золотой унитаз, все будут драться между собой (как считают вульгарные марксисты), а в том, что при определенном развитии производительных сил, так или иная форма организации труда оказывается более эффективной в силовом (военном) отношении. Иными словами, технологии, допустим, XIX века позволяли именно при капиталистическом хозяйстве создать наиболее эффективное вооружение и наиболее многочисленные и боеспособные армии, по сравнению с другими формами хозяйства.
** Под термином «фабричная деспотия» понимается» порядок, при котором все решения принимаются не исполнителями, а их начальством.
*** Если большая часть России относится к так называемым «пороговым» (промежуточным) зонам или даже к периферии, то Москва представляет собой анклав «Первого мира» (то есть капиталистического центра).
Статьи затрагивающие эту же тему:
http://wwp666.livejournal.com/33716.html
http://wwp666.livejournal.com/37892.html
http://wwp666.livejournal.com/60557.html
Текст взят отсюда: http://wwp666.livejournal.com/80665.html