Целью анархизма является создание общества, основанного на прямом действии, прямой демократии, «власти» общих собраний . Путь к этой цели связан с радикальной трансформацией общественного сознания и общественного бытия.
Люди не могут измениться мгновенно. В своей повседневной жизни они привыкли подчиняться начальникам и хозяевам, исполнять законы и бояться ментов. Они не умеют договариваться между собой об управлении экономикой собственного двора или о более сложных вещах.
Аргентинские анархисты из ФОРА, отмечали, что анархизм — это не философия, а действие, разрывающее оковы реальности, освобождающее от государства, разрушающее репрессивное эксплуататорское общество. Анархизм начинается там, где угнетенные борются против угнетения непосредственно, не прибегая к помощи посредников, не опираясь на лидеров, депутатов парламента, суды, законы государства. Так они разрушают угнетение, преодалевают свой страх, свою зависимость от носителей принципов авторитета, учатся действовать вместе и превращаются, таким образом, в активных участников исторического процесса:
«…В какой форме должна быть разрушена эксплуатация и тирания? И здесь немедленно возникают трудности с пониманием. Социалист всегда попытается избежать острых конфликтов: он будет предлагать согласительные меры арбитража, защитительные законы, унизительные сделки. Анархист, напротив, будет выступать за продолжение борьбы в прямой форме — пока на это есть силы, не только против прямого эксплуататора, против капиталиста, вовлеченного в конфликт, но и против законов, охраняющих его жадность, и против властей, защищающих его действия… Борьбы за хлеб недостаточно для победы. Необходимо, чтобы в сознании человека утвердилось представление о ценности его индивидуальности, этическое отвержение чудовищных конструкций капитализма.» (Эмилио Лопес Аранго).
Именно в этой точке расходятся пути анархизма и либералов-правозащитников.
«Но как же так? — скажут нам. — Разве вы не носите в кармане паспорт, не работаете по найму, не заполняете бланки, когда получаете зарплату и т.д.? Какие же вы анархисты?»
Упрек выглядит обоснованным, вопрос только в том, чего добиваются те, кто упрекает.
Если они хотят сказать, что все мы — все, кто отстранен от принятия политических и хозяйственных решений, от управления политической системой общества и его экономикой, есть, в сущности рабы, то они совершенно правы. Да, мы — рабы, пока подчиняемся законам государства и служим бизнесу, т.е. кучке чиновников и корпораций, захвативших в свои руки власть, средства производства, природу. Наш анархизм — пока лишь попытка преодаления этого рабства.
Но если они хотят сказать, что мы должны или даже обязаны следовать законам государства и выполнять предписания бизнеса, если они утверждают, что даже оказывая сопротивление господству, мы должны ссылаться на законы господства, т.е. на государственное законодательство, на трудовые правила, установленные бизнесом, то эти люди — противники анархизма и сторонники сохранения существующего строя; все, чего они хотят, сводится к косметическому ремонту системы.
Мы — рабы, которые пытаются преодалеть свое рабство. Большинство из нас бОльшую часть времени ведут обычный образ жизни, какой ведут и другие, ибо это пока единственный способ заработать на хлеб. Анархистами мы становимся только в тот момент, когда бросаем вызов строю. Когда вы приходите на митинг жильцов или на собрание рабочих, и призываете их решать все вопросы самим, не передоверяя их решение никому, ни политикам, ни судам (пусть и ценой нарушения законодательства), когда вы сами идете вместе с этими людьми ломать забор элитной стройки или перекрывать трассу — вы анархист, вы говорите и действуете как анархист. Вы своими словами и делами помогаете формированию новых общественных отношений, в которых работники и работницы, пенсионеры и студенты, местные жильцы и мигранты превращаются в хозяев собственной жизни.
Прямое действие совершенно не обязательно носит характер повстанчества, махновщины, «инсуррекционализма». Мирное перекрытие трассы, временная оккупация стройки, забастовка, о которой заранее не предупредили начальника, и которая строго управляется общим собранием рабочих — все это тоже прямое действие.
Мы не можем описать здесь все формы борьбы, которые близки прямому действию, но можем наверняка утверждать, что им не является. Не имеют никакого отношения к прямому действию походы в суд, жалобы властям, действия, направленные на регистрацию рабочих организаций, стачки, которые ведутся по правилам, навязанным законами, и прекращаются по распоряжению судов.
«Но ведь — скажут снова оппоненты — большинство участников протестных движений, жильцы, рабочие, — чаще всего прибегают именно к таким, подзаконным формам борьбы. Можем ли мы игнорировать это?»
Нет, игнорировать это мы ни в коем случае не можем. Но как бы не заблуждались угнетенные, мы не можем и не должны им лгать. Именно потому, что они заблуждаются, мы должны, даже обязаны, говорить им правду, стараться спрямить их путь к освобождению от рабства. В противном случае, нам следовало бы поддержать Путина, на том основании, что многие ему верят.
Мы должны прямо и честно сказать им, что подзаконные методы не смогут в целом изменить к лучшему их (и наше) положение, потому что нельзя победить врага, играя на его поле по установленным им же правилам, которые он, к тому же, регулярно нарушает. Правила и законы государства — это правила и законы пахана, которые приняты паханом, обслуживают пахана или его приближенных, трактуются в их пользу, а когда им выгодно, меняются или даже нарушаются правителями и хозяевами.
«Хорошо, — скажут нам. — Допустим, вы правы и существенных уступок от чиновников и бизнесменов с помощью судов и жалоб добиться нельзя. Но как быть с теми небольшими уступками, которые, порой, можно выбить легалистскими методами? Пусть систему не изменить, обращаясь на нее с жалобами ее же представителям и в ее же учреждения. Зато, так можно заработать определенный авторитет среди угнетенных: среди рабочих, жильцов, участников экологических движений. Они нам поверят, перейдут на нашу сторону, и тогда мы убедительно докажем им, что с капиталистическими кризисами и произволом начальства легалистские меры все равно не помогут справиться. Мы приобретем расположение людей и получим благоприятную возможность для того, чтобы вести среди них анархистскую агитацию и создавать вместе с ними радикальные организации».
Но на практике, обращаясь в суды для выбивания отдельных малых кусочков можно:
1) Создать вокруг себя ореол защитника рабочих, «отца», крыши, приучить людей к мысли, что есть «достойные люди», которые колотятся ЗА РАБОЧИХ.
2) Зародить или усилить у людей, испытывающих угнетение, иллюзию, что с помощью судов можно решать проблемы рабочего класса, жильцов, окружающей среды.
В этом смысле возможности анархистов крайне малы. Они не могут соперничать с крупными реформистскими (выступающими за партнерство между рабочими, бизнесом и государством) профсоюзами, вроде профсоюза Форда или РПЛБЖ, или с политическими партиями, конкурируя с ними на чужом поле.
Но представим себе на минуту совершенно невероятную ситуацию, когда группировка влиятельных адвокатов — самых лучших в стране, стала работать бесплатно на анархистов. Или, к примеру, один из анархистов женился на дочери миллионера, завладел крупными денежными суммами, и, вместо того, чтобы тратить их на развлечения в замках Луары, решил пустить деньги женушки на хороших адвокатов, дабы защитить права рабочих.
Конечно, общественную систему, в основе которой лежит желание чиновников и бизнесменов наживаться за счет простых людей, наши юристы не изменят. Однако, используя свои связи в судах и милиции, свой авторитет в коридорах власти и все свое красноречие, они, быть может, сумеют существенно улучшить положение нескольких сотен или даже нескольких тысяч рабочих. Не подлежит сомнению, что тогда многие из этих рабочих вступят в анархистские организации. Но чего добьются таким образом анархисты? Они добьются только роста легалистских иллюзий и роста зависимости угнетенных от своих покровителей, от своей новообретенной юридической крыши. Такие вещи ни на шаг не приблизят ни свободу, ни равенство, ни самоуправление, ни благосостояние большинства людей. На такой легалистской и авторитарной основе радикальную рабочую организацию не построить, потому что эта ситуация вызовет у рабочих прямо противоположные мысли и чувства.
Сегодня и анархисты и общественные движения очень слабы, хотя опыт Греции, да отчасти и рост анархо-движения в России дают некоторые основания для надежд. Чтобы победить, народные движения должны охватить миллионы людей, а по степени радикализма намного превзойти современных греческих анархистов.
По этой теме см так же:
Капитализм, криминализация, диктатуры
Всемирное движение против точечной застройки (2009 г)
Очередной удар властей по профсоюзному легализму