Архив метки: рабочее движение

АНАРХИСТСКОЕ ДВИЖЕНИЕ В МЕКСИКЕ

Начало движения

 

У истоков мексиканского анархизма стоял Плотино Родаканати. Сын греческого аристократа и матери-австрийки, он родился в Афинах в 1828 г. После смерти отца мать увезла его в Вену. В 1848 г. Родаканати участвовал в венгерском восстании, затем жил в Берлине, стал поклонником сперва Гегеля, а затем Фурье и Прудона. Привлеченный либеральными реформами мексиканских президентов Комонфорта и Хуареса, он в феврале 1861 г. приехал в Мексику, намереваясь создать там аграрную коммуну. По приезде он обнаружил, что аграрно-поселенческие планы Комонфорта давно оставлены. Но Родаканати увидел, к своему изумлению, что общинное крестьянство Мексики живет в условиях, близких к идеалам Фурье и Прудона. Он принял решение остаться и заняться организацией мексиканских крестьян, чтобы основать систему социалистических аграрных поселений уже по собственной инициативе. Стремясь найти сторонников, он опубликовал памфлет “Картилья сосиалиста”, в котором изложил принципы аграрной общины. Следуя за Фурье и Прудоном, Родаканати утверждал, что человек хорош по своей природе, но частная собственность, имущественное неравенство и эксплуатация портит человеческую природу и натравливает людей друг на друга. Однако иммигранту не удалось найти достаточно людей для создания коммуны. Тогда он стал работать учителем. Под его влиянием многие ученики стали “либертарными социалистами”, и в 1863 / 1864 г. возникла группа, принявшая в январе 1865 г. название “Социалистический клуб студентов”. Участники считали себя мексиканской ветвью бакунизма. Среди них были будущие активисты мексиканского социализма — Франсиско Салакоста, будущий предводитель крестьянских движений, Сантьяго Вильянуэва, организатор городских рабочих, и его товарищ Эрменгильдо Вильявисенсио. (J.M.Hart. Anarchism and Mexican Working Class, 1860-1931. Austin, 1987. P.30). После школы они стали ремесленниками и начали организовывать столичных работников физического труда. В этот период ремесленники были недовольны ростом системы фабричного производства и, верные наследию своих гильдий, были восприимчивы к идеям прудоновского мютюализма.

 

В 1864 г. Родаканати выпустил эссе “Неопантеизм”, которое помогло сплотить его сторонников. Его идеи стали основой для философского развития мексиканского анархизма. Они совмещали фурьеристскую идею поседений-фаланстеров с прудоновскими обществами взаимопомощи и кооперативами. В политической области Родаканати ратовал за федералистскую структуру. Он требовал преобразовать частную собственность в кооперативную, ликвидировать политику и партии, освободить человека от всяческих ограничений, ликвидировать национальные границы и установить всемирное братство людей. “Вначале будет равное распределение промышленного производства и благ. Затем эта практика очень быстро распространится благодаря усилиям братьев, объединенных общим интересом. Так мы пойдем по социальному пути, который является естественным” — к новому общественному строю.

 

В философской области Родаканати был позитивистским неопантеистом. В изданном им в 1874 г. журнале “Эль Кранеоскоп” он попытался обосновать социализм историей западной мысли (Гораций, Паскаль, Декарт, Лейбниц, Гердер) и вывести его из поступательного развития человечества согласно “универсальным законам Космоса” (с которыми он отождествлял бога).

 

В том, что касается тактики, Родаканати был осторожнее большинства своих учеников, например, Салакосты. Будучи скорее человеком идеи, нежели человеком действия, он стремился избегать насилия и портясений, надеясь на постепенное мирное превращение общества в добровольную федерацию на основе идей Прудона и Бакунина. Он рассчитывал на распространение ассоциаций, ликвидирующих политическую иерархию и наемный труд, на вытеснение ими капиталистического общества и замену его социальным и экономическим равенством, взаимопомощью, свободным кредитом и филантропией. Параллельно капитализму должна была вырасти и заменить его кооперативная система ремесленных мастерских, трудовых коллективов, аграрных коммун и других ассоциаций. Родаканати даже призывал капиталистов вступить в новые ассоциации, добровольно отказаться от своей собственности и привилегий и жить в соответствии с естественным законом и инстинктом взаимопомощи. По его мнению, для человека естественна не конкуренция, а солидарность и взаимная помощь. Предвосхищая идеи Кропоткина, он полагал, что распределение благ должно скорее основываться на потребностях, чем на измерении трудового вклада. Можно, таким образом, считать, что он выходил за рамки прудоновских идей и в ряде моментов был близок к анархо-коммунизму. В то же время, Родаканати выступал за создание тайного общества бакунистского типа с целью пропагандировать социалистическую теорию и способствовать ее распространению с помощью выдвижения программы конкретных требований для рабочего класса (J.M.Hart. Anarchism and the Mexican Working Class, 1860-1931. Austin, 1987. P.19-28).

 

В 1865 г. “Группа студентов-социалистов” создала тайную анархистскую организацию “Ла сосиаль — Интернационалистская секция” во главе с Родаканати. “Ла сосиаль” объявила о своей симпатии бакунистской фракции. Ее программой был провозглашен “всемирный союз”: “Она (организация) не признает национальности. Ее три символа — свобода, равенство и братство — Святая Идея”. Через несколько лет организация распалась и была реорганизована только в 1871 г. Но ее основателям — Родаканати, Ф.Салакосте, С.Вильянуэве и Э.Вильявисенсио предстояло сыграть важнейшую роль в возникновении мексиканского аграрного и рабочего движения. Ф.Салакоста, родившийся в 1844 г. в семье офицера либеральной армии, в 1854 г. оказался вместе с ней в столице. Он посещал подготовительную школу, где преподавал Родаканати, а затем медицинскую школу. Салакоста стал одним из самых пламенных учеников Родаканати и самых активных организаторов “Ла сосиаль”. С.Вильянуэва родился в Мехико в 1838 г. в бедной семье, работал ремесленником-мебельщиком, изучал искусство, затем анатомию в медицинской школе, где он и познакомился с Салакостой, а через него с Родаканати. Так он стал анархистом. Э.Вильявисенсио родился в штате Мехико в 1842 г., учился в медицинской школе и познакомился с Салакостой и Родаканати.

 

В октябре 1864 г. группа Вильянуэвы приступила к работе с рабочими. Для этого студенты — ученики Родаканати возродили созданное еще в 1853 г. шляпниками мютюалистское “Отдельное общество взаимной помощи”. Однако теперь оно стояло на совершенно иных идейных позициях, поскольку в 50-е гг. социалистические идеи в Мексике были еще неизвестны. Мютюалистские общества занимались первоначально созданием кассы взаимопомощи и социальными услугами. Теперь им предстояло стать “ассоциациями сопротивления”, вести борьбу за увеличение зарплаты и сокращение рабочего времени. В ноябре 1864 г. было точно также реорганизовано “Взаимное общество портных”. В марте 1865 г. оба общества взаимопомощи установили связь с рабочими текстильных фабрик “Сан-Ильдефонсо” в Тлалнепантле и “Ла-Кольмена” в Мехико и помогли им создать “Взаимное общество отрасли прядильщиков и ткачей Долины Мехико”. Вскоре после этого на фабриках возник конфликт: владельцы приняли решение увеличить продолжительность рабочего дня. 10 июня забастовали рабочие “Сан-Ильдефонсо”, на следующий день — рабочие “Ла-Кольмена”. Это была первая забастовка в истории Мексики. Представитель правительства императора Максимилиана отдал приказ стрелять по толпе бастующих рабочих “Сан-Ильдефонсо”. Множество человек было ранено, 25 арестовано. Стачка была подавлена (J.M.Hart. Anarchism… P.20-21, 29-32).

 

После этого поражения Вильянуэва и Вильявисенсио создали новую группу — “Индустриально-художественное общество”. Оно стало главным центром анархистской деятельности и организации городских рабочих в 1860-х — 1870-х гг. Среди его членов вначале преобладали граверы, художники, скульпторы, перед которыми члены “Ла сосиаль” вели пропаганду прудоновских идей.

 

Родаканати в это время начал работу с крестьянами. В январе 1865 г. он создал школу для крестьян в Чалко (юго-восточный уголок штата Мехико). Эта “Школа луча и социализма” должна была обучать крестьян читать, писать, владеть ораторским искусством, а также научить их методам организации и объяснить им либертарные социалистические идеалы. В ноябре 1865 г. на помощь учителю из Мехико приехал Салакоста. В течение 2 последующих лет они вместе работали в школе, учили и агитировали крестьян. Ученики, особенно привлекший их внимание Хулио Чавес Лопес, проявляли большой интерес к социализму и жаждали перемен в аграрном строе. Родаканати, который не любил насилия, в 1867 г. вернулся на свое преподавательское место в столице, передав школу Салакосте, человеку действия, “поскольку школа уже больше не школа, а клуб свободы для свободы”.

 

Родаканати и Салакоста оказали глубокое влияние на Чавеса Лопеса, который писал о себе: “Я коммунист-социалист. Я социалист, поскольку являюсь врагов всех правительств, и я коммунист, поскольку мои братья желают обрабатывать землю сообща”. Вскоре после отъезда Родаканати он создал небольшой отряд стороников и начал нападать на поместья-асиенды между Чалко и Тескоко. В течение нескольких месяцев его действия распространились на юг до Морелоса, на восток до Сан-Мартин-Тесмелукен и на запад до Тлалпана. Власти отнеслись к нему сперва как к бандиту, однако выяснилось, что они столкнулись с широким народным движением за захват помещичьей земли. Восстание ширилось, к нему примыкали все новые люди. В марте 1868 г. в район были введены правительственные войска генерала Куэльяра. Но справиться с партизанской тактикой Чавеса Лопеса он не мог. В попытке запугать население, поддерживающее революционеров, он распорядился выслать на Юкатан значительное число жителей Акуантлы, Чалко, Коатепека и все население городка Чиколоапан. “Революционное” правительство президента Бенито Хуареса поддержало эту меру, твердо решив подавить восстание. Однако движение устояло и даже продолжало расти. В 1869 г. Чавес Лопес переместился в Пуэблу и выдвинул идею всеобщего вооруженного восстания: “Что вы думаете насчет того, чтобы сделать социалистическую революцию?” — писал он Салакосте. В юго-восточном углу штата Мехико он был окружен батальоном правительственных войск, но вырвался с кличем: “Да здравствует социализм! Да здравствует свобода!”. Чавес Лопес опирался на традиции мексиканской общины — “пуэбло” с ее общинной собственностью на землю (хотя и с посемейной обработкой) и “свободной муниципией”. 20 апреля 1869 г. он выпустил манифест, призывая мексиканский народ к оружию для установления нового аграрного строя и сопротивления угнетению со стороны господствующих классов и политической тирании центрального правительства. Национальное правительство, поддерживающее помещиков, должно было быть заменено автономными населенными пунктами. После резкой критики помещичьего землевладения и эксплуатации и церкви, документ формулировал программу восставших: “Чего мы хотим?.. Мы хотим: земли, чтобы возделывать ее в мире и собирать с нее урожаи в спокойствии; ликвидировать систему эксплуатации и дать свободу всем, чтобы они могли селиться в местах, которые смогут их прокормить, не платя никакой дани; дать народу свободу объединяться в той форме, которую он сочтет более приемлемой, создавая крупные или небольшие сельскохозяйственные общества, которые будут сохранять бдительность в деле совместной обороны, не нуждаясь в тех, кто будет отдавать им приказы извне и наказывать…Как либералы, мы отвергаем любое угнетение. Оно ранит нас, как социалистов. Как люди, мы отвергаем его. Ликвидация правительства, ликвидация эксплуатации!

 

Мы хотим земли, мы хотим порядка, мы хотим воли. Мы должны сами освободить себя от всех наших бед; мы хотим мира и стабильности. Наконец, мы хотим установления общественного договора между людьми на основе взаимного уважения. Да здравствует социализм! Да здравствует свобода!”.

 

Вскоре после издания манифеста силы генерала Куэльяра окружили и схватили Чавеса Лопеса. Но уже через несколько дней крестьяне напали на солдат и отбили его и его товарищей. Укрывшись в холмах, Чавес Лопес создал новую армию восстания и атаковал город и поместье Сан-Мартин-Тесмелукан между Чалко и городом Пуэбла. Войска в панике бежали, побросав оружие. Восставшие собрали деньги и оружие и, создавая прецедент, сожгли муниципальные архивы, фиксировавшие права собственности. То же самое произошло в городе Аписако в Тласкале. К восстанию присоединялись все новые отряды. Расширяя агитацию и сферу действия, Чавес Лопес послал 50 человек во главе с Ансельмо Гомесом на север, в штат Идальго.

 

Занимая местность, Чавес Лопес зачитывал и разъяснял манифест, экспроприировал поместье и раздавал землю крестьянам. Продвигаясь на север, он умело уклонялся от столкновения с главными силами генерала Куэльяра. Отряд Гомеса тоже вырос до 150 человек и 11 июня занял город Чиконтепек в Веракрусе. Но восставшим не хватало оружия. Чавес Лопес переместил лагерь из родного города Тескоко к более крупному Актопан в 17 милях северо-западнее Пачуки. Там он начал готовиться к атаке на город, но правительственные войска опередили его и схватили. Его доставили в Чалко и по приказу правительства Хуареса расстреляли во дворе “Школы света и социализма” утром 1 сентября 1869 г. Перед гибелью он крикнул: “Да здравствует социализм!” (J.M.Hart. Anarchism…P.32-42).

 

Родаканати и его товарищи продолжили работу среди рабочих в Мехико. В 1866-1867 гг. члены “Индустриально-художественного общества” (SAI) активно привлекали на свою сторону общества рабочего сопротивления и взаимопомощи. Внутри SAI разгорелась борьба между анархистами-радикалами и умеренными либералами — сторонниками правительства Хуареса, безуспешно пытавшимися оттеснить Вильянуэву от руководства организацией с помощью ряда дискуссий и оргвыборов. В декабре 1867 г. им это на время удалось. Но анархисты вскоре перешли в контрнаступление. В январе 1868 г. Вильянуэва смог помочь организоваться рабочим текстильной фабрики “Ла-Фама-Монтаньеса” в Тлалпане, а затем сплотить их и рабочих текстильных предприятий “Контрерас”, “Ла-Абеха” и “Тисапан” во “Взаимный союз ткачей округа Тлалпан”. 8 июля 1868 г. рабочие “Да-Фама-Монтаньеса” провели первую в мексиканской истории успешную забастовку, требуя улучшения условий труда и сокращения рабочего дня для женщин. Их победа вернула Вильянуэву на роль председателя SAI. В течение июля-августа 1868 г. возник ряд новых анархистских рабочих ассоциаций — “Союз ткачей Мирафлореса”, “Социалистическая ассоциация мексиканских печатников”, “Взаимное общество столярнойотрасли”, “Взаимный союз каменщиков”. Были реорганизованы раннее разгромлены рабочие общества на фабриках “Сан-Ильдефонсо” и “Ла-Кольмена”. Активисты-ремесленники из новых ассоциаций — Бенито Кастро, Педро Ордоньес, Рикардо Велатти — позднее вошли в “Ла сосиаль”.

 

Вильянуэва планировал собрать в 1868 г. всеобщий рабочий конгресс, создать постоянную ассамблею делегатов от обществ, но все эти планы не удалось осуществить из-за нехватки средств. В 1869 г. он создал группу радикальных рабочих активистов — “Пролетарский кружок”, в который вошли также Б.Кастро, П.Ордоньес, Р.Велатти, А.Сильва, Ф.Салакоста, портной Хосе Мариа Гонсалес, Х. да Мата Ривера, Э.Меса и Р.Перес де Леон. Он должен был координировать рабочие действия, прежде всего, в текстильной отрасли, и распространять социалистические идеи. Позднее они получили журнал 1-го Интернационала, что оживило стремление к созданию центральной организации. 10 января 1870 г. Вильянуэва и его товарищи разослали призыв к созданию “Всеобщего центра организованных трудящихся”. Центр собрался 16 сентября и переименовал себя в “Большой круг рабочих Мексики”. В новой организации доминировали анархисты; Салакоста выступил с резкой критикой либералов. 20 марта 1871 г. было возрождено и общество “Ла сосиаль” с участием Родаканати, Салакосты, Кастро, Велатти и Ордоньеса. Манифест общества провозглашал: “… Мы хотим ликвидации всех систем правительства и свободы для всех работников физического и умственного труда во Вселенной”.

 

В начале 1871 г. Вильянуэва был избран председателем “Круга” и развернул активную кампанию по привлечению новых членов. 9 июля начала выходить первая мексиканская социалистическая газета — “Эль Сосиалиста”; ее статьи, многие из которых были членами “Ла сосиаль”, выражали анархистские идеи. Газета стала органом “Круга”. Общество “Ла сосиаль” вошло в “Круг” и направило своими делегатами Велатти, Ордоньеса и Кастро. Большинство вновь созданных рабочих организаций взаимопомощи в Мехико примыкали к “Кругу”. В него могли входить и индивидуальные члены, если они были рабочими и не состояли в политических партиях. Коллективные члены “Круга” могли принимать в свой состав даже отдельных предпринимателей, если за них ручались их работники (обычно речь шла о ремесленниках, расширивших свое дело). “Круг” находился под идейным влиянием анархистов. Он заявлял, что “борьба за полное освобождение рабочего класса должна вестись самим рабочими, использующими в качестве своего последнего оружия социальную революцию, которая осуществит социалистический мир великолепия, справедливости и правды”.

 

На протяжении 1871 г. в руководстве “Круга” преобладали радикалы: председатель Вильянуэва, второй секретарь Кастро (активист “Ла сосиаль”), третий секретарь Алехандро Эррера, четвертый секретарь Понсе де Леон (активист “Ла сосиаль”). Проправительственную группу представлял вице-президент Ромеро. Первый секретарь Мата Ривера был нереволюционным социалистом и держал нейтралитет.

 

Под влиянием идей, исходящих из Мехико, рабочие общества сопротивления и кооперативы стали возникать по всей стране. В Сан-Луис-Потоси 3 новые группы объединились в “Ассоциацию рабочих Потоси” и установили контакт с “Кругом” в Мехико. Рабочие, создавшие общество взаимопомощи в Толуке, присоединились к “Кругу” 8 ноября 1871 г. В период подъема движения в начале 1870-х гг. красно-черный флаг анархизма стал официальным символом мексиканского рабочего движения. .

 

Со смертью Вильянуэвы в 1872 г. ситуация начинает меняться. Ромеро, заменивший его на посту председателя “Круга”, при поддержке Кано соглашаются принять помощь от режима нового президента С.Лердо де Техада. Они выступают за сотрудничество с режимом и программу парламентского законодательства. У анархистов не было большинства в “Круге”, но они пользовались большим влиянием среди рядовых активистов; многие рабочие вступали в основанные ими “общества сопротивления”. 1 августа 1872 г. вспыхнула стачка на шахте “Реаль-дель-Монте” близ Пачуки (штат Идальго), где английские владельцы объявили о сокращении заработной платы. Рабочие потребовали восстановить прежнюю ставку и сократить рабочий день с 18 до 16 часов в день. “Круг” оказал забастовке поддержку. Шахтеры смогли достичь лишь весьма ограниченного успеха, но, воодушевленные этим и пламенными статьями в “Эль Сосиалиста”, они создали “общество сопротивления”. Правительство ответило тайной высылкой ряда активистов в отдаленные штаты — в Кампече и на Юкатан. Та же судьба постигла рабочих “Ла-Фама-Монтаньеса”, забастовавших 9 сентября: введенные войска заставили их вернуться на работу. Помощь от “Большого круга” в Мехико оказалась явно недостаточной.

 

На протяжении 1872-1875 гг. анархисты реорганизовали силы, опираясь на значительное меньшинство делегатов от тех обществ взаимопомощи и сопротивления, в которых у них было влияние. Организационной базой усилий анархистов стало SAI, общество “Ла сосиаль” было ими распущено. В качестве печатного органа SAI была создана газета “Эль Обреро интернасиональ” (“Интернациональный рабочий”).

 

Мексиканские анархисты в 1870-х гг. активно пропагандировали кооперативные идеи, считая мютюализм недостаточным и не имеющим программы, альтернативной по отношению к капитализму. Они призывали к созданию системы эгалитарных и экономически независимых кооперативных общин параллельно существующей капиталистической системе. В 1872 г. Велатти удалось перевести в русло кооперативизма мютюалистское “Прогрессивное общество плотников”. “Круг” приступил к попыткам создания кооперативных мастерских. Позднее в 1872 г. начались общие усилия по реорганизации обществ взаимопомощи в кооперативы. Одним из инициаторов выступил Хуан де Мата Ривера, зачитывавший на общих собраниях “Круга” книгу Ф.Гарридо “История рабочих ассоциаций в Европе”. 16 сентября 1873 г. на собрании “Круга” Велатти призвал членов утвердить кооперативизм — ориентацию на создание потребительских кооперативов, кооперативных предприятий, железных дорог и т.д.

 

Анархисты 19-го века не были противниками индустриализма и не понимали его связи с капитализмом. Они приветствовали эту сторону мексиканской Реформы, с уважением относились к промышленной революции, развитию, созданию новых фабрик. Они выступали за программу аграрного развития, финансируемую региональными кредитными банками. Однако капитализм, в их представлении, должен был быть заменен обществом рабочих кооперативов. Начать же предстояло с организации кооперативных союзов еще в рамках капитализма. Как объяснял Хосе Мариа Гонсалес, когда рабочие соберут “достаточно денег, они должны создать кооперативные магазины, снабжаемые… (их продуктами). Другие ассоциации будут производить блага, продаваемые в магазинах. Таким образом, рабочий станет независимым от капиталиста и стоимость, возвращающаяся к нему за его труд, возрастет”. Крупнейшим успехом мексиканского кооперативного движения того времени стало в 1876 г. преобразование рабочего квартала в Мехико — “Рабочей колонии Буэнависта” в “Кооперативную ассоциациюрабочих”; ее председателем был избран иммигрант из Испании Хосе Муньусури, член “Ла сосиаль”.

 

В 1874 г. в “Круге” насчитывалось уже 8 тысяч членов. В 1876 г. радикалы стали отвоевывать позиции у умеренных лидеров. Они подвергли критике получение помощи от правительства, создание профсоюзов отдельных фирм по соглашению между хозяевами и руководством “Круга”, отказ поддержать стачку на “Ла-Фама-Монтаньеса”, а также консерватизм “Эль Сосиалиста”. Их органом стала газета “Эль Хихо дель трабахо” (“Сын труда”), редактируемая Муньусури.

 

С конца 1875 г. усилилось стремление к созыву общенационального рабочего конгресса. “Круг” создал специальный комитет по этому вопросу; формальное предложение о проведении представил издатель “Эль Сосиалиста” и друг Родаканати Мата Ривера. Наконец, 5 марта 1876 г. в помещении SAI впервые собрался “Всеобщий рабочий конгресс Мексиканской республики”.

 

В директорат Конгресса не был избран ни один из членов умеренного крыла “Круга”, а из радикалов “Круга” — только Хосе Муньусури. Множество делегатов представляло более радикальные группы, в том числе SAI. Однако члены директората избирались только на один месяц, и впоследствии в нем были представлены и оба крыла “Круга”. Манифест, принятый на Конгрессе, отражал распространение либертарно-социалистических идей. В нем содержались призывы к “социально гарантированным” и кооперативным предприятиям, “освобождающим рабочих от капиталистического ига”, к “независимости от индивидуальных и капиталистических интересов”.

 

7 мая 1876 г. было реорганизовано общество “Ла сосиаль”. В учредительной речи Родаканати говорил о необходимости помочь развитию кооперативного движения, создать международную рабочую организацию и “авангардную” революционную группу. Общество послало 5 делегатов в Конгресс, в том числе 2 женщин (их допуску тщетно пыталось помешать умеренное крыло во главе с Мата Риверой).

 

На протяжении 1876 г. позиции анархистов на Конгрессе усиливались. В июне на нем появились и новые делегаты от “Ла сосиаль” — Родаканати, Хуан Вильяреаль, Эвариста Меса, Колин-и-Лопес. Анархисты выступили против участия рабочего движения в борьбе за власть, разгоревшейся между вождями либералов Лердой де Техада, Порфирио Диасом и Х.М.Иглесиасом. “Круг” раскололся: сторонники Лердо и “Эль Сосиалиста” покинули организацию, поскольку в ней усилились сторонники Диаса. Одновременно Лердо в октябре-декабре 1876 г. приостановил издание “Эль Хихо дель трабахо”. “Круг” в его изначальной форме прекратил свое существование.. Когда Диас, завладев властью в Мехико, перешел к репрессиям против крестьянского движения, число его сторонников среди рабочих стало стремительно падать, и к 1878 г. “Круг” остался призрачной организацией.

 

Сопротивление против сторонников Диаса в рабочем движении возглавили Хосе Мариа Гонсалес и новый редактор “Эль Хихо дель трабахо” Франсиско де Паула Гонсалес. В 1878 г. они поддержали создание альтернативной рабочей организации — “Большого круга рабочих Сакатекаса”. Новая организация стала центром притяжения для многих местных рабочих групп и обществ в Центральной Мексике — Тлалпана, Сан-Ильдефонсо, Контрераса, Рио-Ондо и Ла-Кольмены. Было создано и отделение в Мехико — “Первый филиал”. Вскоре анархисты из “Ла сосиаль” возглавили как Конгресс (председатель — Кармен Уэрта, первый секретарь Хосе Мариа Гонсалес), так и “Первый филиал” (председатель — испанский эмигрант и кооперативист Хуан Б.Вильяреаль, первый секретарь Феликс Рикельм). Анархисты находились на вершине своего влияния в ХIХ веке.

 

Умеренное крыло движения теперь ориентировалось на генерала из Сакатекаса Т.Гарсиа де ла Кадена, который выступил в оппозиции против режима Диаса, за проведение социальных реформ. Анархисты боролись с вовлечением рабочего движения в политическую кампанию, издали воззвание против соответствующих попыток некоторых членов группы в Сакатекасе. В 1879-1880 гг., когда Гарсиа де ла Кадена выдвинул свою кандидатуру в президенты, “Круг” в Сакатекасе заявил о его поддержке. Анархисты выступили против и встретили понимания большинства членов Конгресса. 16 сентября 1879 г. на массовом митинге в парке Колумба в Мехико был поднят этот вопрос. 14 декабря 1879 г. на новом массовом митинге в парке Колумба пяти тысячам собравшихся были представлены новые руководители Конгресса — члены “Ла сосиаль” — вице-председатель Х.М.Гонсалес и первый секретарь Хосе Рико. Над головами участников развевались красно-черные флаги; на некоторых из них было написано: “Ла сосиаль, Интернациональная лига Юры”, над трибуной было укреплено черное полотнище с надписью: “Ла сосиаль — Великая Интернациональная лига”. Митинг быстро перерос в спор между сторонниками и противниками политической борьбы. Линию “Ла сосиаль” поддержали Ф.де Паула Гонсалес (новый издатель “Эль Хихо дель трабахо”), Кармен Уэрта, аграрный адвокат Альберто Санта-Фе, член “Ла сосиаль” Фортино Диосдадо, Мата Ривера. Новый председатель Конгресса Мануэль Рай-и-Гксман просил членов “Ла срсиаль” остаться в составе Конгресса, независимо от отношения к участию в политике. В итоге было решено, что каждая ассоциация может решать вопрос самостоятельно, но что отделения “Ла сосиаль” от Конгресса нельзя допустить, поскольке это было бы губительным для “дела мексиканского пролетариата”. В январе 1880 г. представители “Боьшого круга” Сакатекаса продолжали настаивать на поддержке Гарсия де ла Кадены. В январе-апреле делегаты, представлявшие более 50 тысяч организованных рабочих, участвовали в митингах анархистов; в руководство Конгресса все это время избирались представители “Ла сосиаль”. 1 февраля Конгресс возглавили председатель Вильяреаль, вице-председатель Хосе Мариа Гонсалес, первый секретарь Ф.Рикелма и третий секретарь Хуан Орельяна. Конгресс не поддержал Гарсиа де ла Кадену и 20 апреля представители “Большого круга” Сакатекаса покинули ряды Конгресса; 29 апреля к ним присоединилась редакция “Эль Сосиалиста”, организовав совместный митинг.

 

Члены “Ла сосиаль” намеревались превратить Конгресс в массовую рабочую федерацию — нечто вроде будущей CNT в Испании, а сами — играть роль импульса внутри Конгресса. Пик их влияния приходился на 1879-1882 гг. В 1878 г. в организации “Ла сосиаль” насчитывалось 62 региональные секции в городах по всей стране. 8 мая 1880 г. анархисты вновь созвали Конгресс после откола сторонников Гарсиа де ла Кадены; было избрано новое руководство: председатель — Кармен Уэрта, первый секретарь — Гонсалес. Вместе с “Большим кругом” Мехико (председатель — Вильяреаль, первый секретарь — Ф.Рикелме) руководители Конгресса опубликовали антиполитическое воззвание в “Эль Хихо дель трабахо”, направленное против группы из Сакатекаса и “Эль Сосиалиста”. За либертарными социалистами шло в это время подавляющее большинство организованных рабочих Мексики.

 

В 1881 г. Конгресс был реорганизован и официально вступил в европейскую Международную ассоциацию трудящихся: в этот момент в нем было 100 секций с 50236 членами. Его представителем на Лондонской социально-революционной конференции был американский анархист Натан Ганц, издатель “Анархист соушелист революшионери ревью” в Бостоне и автор ряда статей в “Эль Сосиалиста”. Создавались новые рабочие ассоциации и кооперативы. Важную роль в распространении анархистских идей сыграло издание “Ла Интернасиональ” (вторая половина 1878 г.): его издавал Ф.Салакоста, авторами анархистских статей были члены “Ла сосиаль” Родаканати, Феликс Рикельме, Хосе Рико, Франсиско Тихера. В каждом из номеров пропагандировалась программа из 12 пунктов, в их числе — “всемирная социальная республика, автономное управление муниципалитетов, права женщин, рабочие фаланги, ликвидация наемного труда, (рабочий контроль), равенство собственности”. Анархисты открыто говорили о насильственной “борьбе с врагами человечества” (J.M.Hart. Anarchism… P.44-59, 75-76, 78, 79).

 

Но уже с конца 1870-х гг. режим Диаса развернул усиливавшееся наступление на рабочее движение. В 1878 г. Диас отобрал помещение у SAI и передал его своим сторонникам. В июне 1879 г. в Веракрусе по приказу губернатора был открыт огонь по демонстрации бастовавших портовиков; 9 человек были убиты. Этот акт осудили как “Эль Хихо дель трабахо”, так и “Эль Сосиалиста”. Но вторая газета после предвыборной кампании замолчала, а уже в 1880 г. стала хвалить Диаса. “Эль Хихо дель трабахо” в 1881 г. отказалась от революционных тем. В конце 1881 г. власти запретили проанархистский “Большой круг” в Мехико (после временного снятия запрета в марте 1882 г. он был введен окончательно в 1883 г.). Деятельность Конгресса с конца 1882 г. также была парализована. Власти создали свои марионеточные организации рабочих — “подлинные” “Большой круг” и Конгресс. Радикалы пытались в середине 1880-х гг. создать новую организацию — “Отдельную Хунту мютюалистских обществ Мексики” во главе с Кармен Уэрта. Хотя “Хунта” старалась не ссориться с правительством, она просуществовала всего несколько лет. Власти подчинили себе кооперативное движение, поставив его под свой контроль.

 

Анархисты не сдавались. В июле 1884 г. было объявлено о существовании “Национального клуба свободных рабочих”, отстаивавшего право на забастовку и пытавшегося в середине-конце 1880-х гг. с помощью американских “Рыцарей труда” организовать текстильных рабочих. Отдельные члены “клуба” работали на Севере страны еще в 1890-х гг. Наконец, в 1885 г. революционные эмигранты из Испании создали “Революционные группы тспанских эмигрантов в различных регионах”. (J.M.Hart. Anarchism… P.77-81).

 

Анархисты вели работу не только в городах, но и среди мексиканских крестьян. Видную роль в разработке аграрных идей анархистов в Мексике сыграл портной Хосе Мариа Гонсалес. В серии статей в “Эль Хихо дель трабахо” он подверг резкой критике экономическую политику правительства в отношении крестьян, рабочих и ремесленников. Он открыто и ясно формулировал свои анархистские взгляды: “Социальная революция. Какова задача такой революции? Ликвидация пролетариата. Далее, может ли правительство издать законы, чтобы осуществить эту цель? Правительство неспособно что-либо сделать. Почему? Потому что оно есть первый поработитель”. Взгляды Гонсалеса сформировались под влиянием издателя “Эль Хихо дель трабахо” Муньусури, ставшего в то время воплощением воздействия испанского анархизма на Мексику, и Родаканати. Он соединил традицию сельской общины с ее “малой родиной”, наследие ремесленных гильдий взаимопомощи и концепции европейского анархизма, прежде всего, Прудона и Бакунина. Он предлагал создать массовое движение, порывающее с экономикой капитализма, начиная с создания независимых самообеспечивающихся эгалитарных ассоциаций на уровне деревень: “Они (рабочие)… приобретут землю и создадут колонии; разовьется чувство патриотизма в отношении той колонии, где родился человек. Затем, когда колония станет процветать, будет обращено первостепенное внимание на воспитание и образование как взрослых, так и детей; возникнет новая мораль, которая… устранит пороки, характерные для других обществ. Таким образом, правительство станет уже ненужным со всеми его несовершенными школами, манерой вызывать страсти и войны, порождаемые голодом, который служит также причиной множества преступлений, встречающихся в нашем обществе…

 

Кооперативная компания может быть создана с достаточным количеством капитала посредством планов взносов в рассрочку. С помощью денег, полученных таким способом, можно будет создать магазины, торгующие высококачественными потребительскими благами. Когда фонды станут достаточными… рабочий сможет продолжать независимо от капиталиста… Теми же средствами будет затем приобретаться земля для создания колоний…”. Иными словами, группы членов ассоциаций смогут накопить капитал и приобрести землю и оборудование, организовать аграрные коллективы. Гонсалес призвал тысячи рабочих и крестьян присоединяться к этому проекту.

 

Эти идеи легли в основу мексиканских аграрных движений.

 

Гонсалес возглавил кампанию поддержки крестьянских общин в их борьбе за землю, которую у них отнимали помещики из “Ла-Тенериа” (штат Мехико) и “Де лас Бокас” (Сан-Луис-Потоси). Режим Диаса усилил сгон крестьян с земли. В 1877 г. Гонсалес и другие анархисты призвали к массовому восстанию — “социальной революции”.

 

В 1878 г. после многих лет дискуссий и сотен революционных предложений аграрные революционеры разработали аграрную программу, более сложную, чем у Чавеса Лопеса. Издатель “Ла Интернасиональ” и сторонник революционного прямого действия Салакоста опубликовал план, предложенный обществом “Ла сосиаль”. В этой программе содержался призыв к ликвидации общенационального правительства, автономным муниципиям, аграрному закону, предусматривающему измерение и демаркацию деамортизированной земли, постепенному выравниванию собственности, в конечном счете — к ликвидации системы наемного труда, а между тем — к увеличению оплаты в сельском хозяйстве с помощью стачек, к созданию территориальных банков для обеспечения сбыта сельскохозяйственной продукции и коммунальных групп “социетарного фаланстера” как способов организации городских и сельскохозяйственных тружеников.

 

В 1878-1884 гг. центральные и северные регионы (Мичоакан, Гуанахуато, Керетаро, Сан-Луис-Потоси, Дуранго, Синалоа, Чиуауа, Коауила, Идальго, Мехико, Пуэбла, Морелос) сотрясались крупнейшими крестьянскими волнениями, которые только знала Мексика. Салакоста и другие радикалы создали “Большой комитет комунеро”. Его задачей было стимулировать революцию в деревне; делегаты комитета приходили на деревенские собрания в штатах Мехико, Гуанахуато и Идальго. Эмиссары установили контакты с аграрными повстанцами в Мичоакане и Чиуауа. Вооружившись программой “Ла сосиаль” и манифестом Чавеса Лопеса, Салакоста приехал в Чалко и в конце 1878 г. попытался поднять там крестьянское восстание. В течении 18 месяцев несколько сотен его сторонников вели неравные бои с федеральной армией и сельской жандармерией “руралес” в северо-восточном Морелосе, восточном Мехико, керетаро и Идальго. Восставшие захватили множество поместий и роздали их земли крестьянам. В конце концов правительственные войска схватили Салакосту около Керетаро и, вероятнее всего, убили его. Но волна восстаний продолжала расти, и лишь в 1884 г. правительство вернуло себе военный контроль над ситуацией. (J.M.Hart. Anarchism… P.63-69).

 

Посреди аграрных бунтов, охвативших Центральную Мексику, выступил со своим аграрным проектом полковник Альберто Санта-Фе. Это была вершина аграрной революционной идеологии 19-го века. Документ был известен как “Закон народа”. В его преамбуле указывалось, что закон основывается на концепции социального и духовного равенства людей. Предлагалось распределить участки размером 276 на 184 рода (1 род равен примерно 5 метрам) на младшего сына между всеми крестьянскими семьями, при условии что весь капитал и собственность семьи не будет превышать 3 тысячи песо. Муниципии должны были определять, какие именно земли будут отторгнуты от поместий. Помещик мог получить компенсацию, обратившись в ближайшее отделение Аграрного и промышленного банка, который определял стоимость земли на открытых и публичных слушаниях. Банку, который должен был иметь отделения в каждом штате, предстояло определять, какое количество земли полагалось на “пуэбло”, чтобы обеспечить достаточную обработку. Распределять землю между ее пользователями должны были муниципальные или деревенские советы в соответствии с местной традицией. Получатель должен был выплатить установленную стоимость земли в сельскохозяйственный банк из расчета 10% в год плюс 6% в качестве процентов на неоплачиваемый основной капитал в течении 10 лет. Собственность на землю не могла передаваться тому или иному лицу, пока условия соглашения не будут выполнены. Наконец, банку должно было поручено предоставление низкопроцентных кредитов крестьянам через муниципальные советы.(J.M.Hart. Anarchism… P.69-70)

 

А.Санта-Фе работал вместе с Родаканати, Гонсалесом и Салакостой в редакциях “Эль Хихо дель трабахо” и “Ла Интернасиональ”. В 1878-1879 гг. он развернул агитацию за аграрную реформу в штате Пуэбла, поддерживал контакт с повстанцами в Гуанахуато и Мичоакане. Ряд активистов создал “Мексиканскую коммунистическую партию” (первую в мире организацию под таким именем), которая существовала недолго, но действовала в различных районах страны и издавала газеты, в том числе “Ла Револусьон сосиаль” в Пуэбло под руководством А.Санта-Фе (J.M.Hart. Anarchism… P.70, 77, 194; “Communisme. Organe central en francais du Groupe Communiste Internationalistr”. Bruxelles. Decembre 1992. #37. P.12). В июне 1879 г. Санта-Фе был арестован в Пуэбло и заключен в тюрьму “Сантьяго Тлателолько” в столице. После освобождения он жил на севере страны в “ссылке”, а много позднее был прощен и даже избран в парламент как сторонник Диаса! Сторонники Санта-Фе подняли восстание после его ареста, но оно было подавлено (J.M.Hart. Anarchism… P.70,77).

 

В 1880 г. в Чалко вернулся Родоканати с намерением восстановить свою школу. Но он натолкнулся на сопротивление помещиков и местных властей. В регионе действовала “Аграрная лига Мексиканской республики”. Ее члены в Идальго, Мехико, Морелосе и Пуэбло действовали против помещиков легальными методами. Глава лиги Тибурсил Монтиель участвовал раннее вместе с Салакостой в создании “Большого комитета комунерос”, регулярно печатался в “Эль Сосиалиста”, защищал идею вольных муниципий и аграрной реформы и написал памфлет в поддержку “коммунизма”. Но на сей раз он не нешел общего языка с Родоканати. Разочарованный Родоканати вернулся назад в столицу, а в 1886 г. навсегда покинул Мексику.

 

Однако временный разрыв с Родоканати не спас Монтиеля и его организацию. В августе 1881 г. он был арестован. Затем его ненадолго освободили, так что он еще успел в сотрудничестве с Родаканати и другими возглавить издание “Эль Сосиалиста”. Но затем он был вновь арестован и сослан в Нижнюю Калифорнию. Выступления крестьян в Чалко были подавлены федеральной армией.

 

Крестьянские выступления продолжались весь период правления Диаса до 1910 г., но так и не достигли прежней высоты. Особого упомингания заслуживает движение генерала Мигеля Негрете, который выступал в оппозиции к режимам Хуареса, Лердо и Диаса в Пуэбле, Чалко, Морелосе и Герреро. Он выступал за аграрную реформу и социальные преобразования, за вольные муниципии, оказывал некоторую поддержку восстаниям Чавеса Лопеса и Салакосты. В 1879 г. он поднял собственное восстание и сумел удержаться в районе до начала 1890-х гг. Гарсиа де ла Кадена был в 1886 г. схвачен и убит “при попытке к бегству”.(J.M.Hart. Anarchism… P.70-72, 81-82).

От “Мексиканской либеральной партии” к анархо-коммунизму

 

Мексиканские анархисты в 20 в. обращались не столько к своим предшественникам, сколько к европейской анархистской мысли — Прудону, Бакунину, Кропоткину. Движение стимулировалось присутствием в стране тысяч испанских эмигрантов. Создание первой анархистской организации в новом столетии было тесно связано с деятельностью братьев Флорес Магон.

 

Братья родились в семье офицера-землевладельца в Сан-Антонио-Элошчитлан в южном штате Оахака, убежденного либерала и оппонента Диаса (Рикардо в 1873 г.). Отец был индейского происхождения, мать — метиска. В 1890-х гг. они обучались праву в Мехико. Здесь в 1892 г. 19-летний Рикардо возглавил антиправительственную студенческую демонстрацию и был на месяц брошен в тюрьму. Довольно рано он прочитал Кропоткина и в 1900 г. уже был убежденным анархистом, хотя еще и не заявлял об этом открыто. Он считал своей задачей сплотить либералов, выступающих против диктатуры Диаса. 7 августа 1900 г. братья начали выпускать оппозиционную газету “Рехенерасьон” (“Возрождение”). В том же году Рикардо и Энрике создают “Либеральный комитет студентов” в столице. По всей стране возникло свыше сотни различных “либеральных клубов”, включавших людей с различными убеждениями. В следующем году Рикардо Флорес Магон едет делегатом от этого комитета на Либеральный конгресс в Сан-Луис-Потоси, а затем создает его филиал в столице — “Реформистскую либеральную ассоциацию”. Братьев арестовывают. Это продолжается несколько лет; правительство систематически подвергает арестам Рикардо и закрывает “Рехенерасьон”. Наконец, в 1903 г. его и его товарищей принуждают покинуть страну.

 

В феврале 1904 г. братья Флорес Магон, Хуан и Мануэль Сарабиа, Сантьяго де ла Ос, Либрадо Ривера, Антонио Вильяреаль, Росалио Бустаманте и Сантьяго де ла Вега создали в Ларедо в Техасе “Либеральный клуб Понсиано Арриаги” для борьбы с Диасом. В ноябре в Сан-Антонио возобновился выпуск “Рехенерасьон”. А 25 (или 28?) сентября 1905 г. в Сент-Луисе официально создается “Мексиканская либеральная партия”. Она немедленно призывает к образованию подпольных революционных ячеек по всей Мексике для борьбы за вооруженное свержение Диаса. В Организационную хунту новой организации вошли: Р.Флорес Магон (председатель), Х.Сарабиа (вице-председатель), Вильяреаль (секретарь), Э.Флорес Магон (казначей), Ривера, М.Сарабиа, Бустаманте. В сентябре 1905 г. тираж “Рехенерасьон” достиг 20 тысяч экземпляров, в 1906 г. — 30 тысяч.

 

Либералы-эмигранты не были едиными в своих взглядах. Р. и Э.Флорес Магоны и Ривера считали себя анархистами, сторонников Арриаги их радикализм пугал. В Сент-Луисе Р.Флорес Магон, Х.Сарабиа, Ривера и Вильяреаль часто встречались с американскими анархистам Эммой Гольдман и Александром Беркманом, с испанским анархистом Флоренсио Босора. Эти контакты усилили анархистские убеждения Р. и Э. Флореса Магона и Риверы. Сарабиа склонялся к социал-реформизму, а Вильяреаль — к ортодоксальному социализму. В целом, в условиях борьбы с диктатурой было решено не афишировать свой анархизм.

 

Платформа МЛП была принята 1 июля 1906 г. и ориентировалась на поддержку из всех классов общества. В ней содержались требования конституционно-демократических реформ, восстановления прав муниципий, введения национального гарантированного минимума зарплаты, шестидневной рабочей недели, оплаты труда наличными, а не чеками на покупку товаров в магазинах компаний, ликвидации таких магазинов, ликвидации детского труда, введения предпринимательских выплат в фонд социального страхования, установления минимальных стандартов безопасности и условий труда. В аграрной сфере платформа выдвигала требования распределения среди крестьян и рабочих необрабатываемой помещичьей земли.

 

Будучи анархистами, Р.Флорес Магон и его товарищи в тот период не афишировали свои убеждения, называя себя либералами, доводящими либеральную идею свободы до ее крайнего, логического завершения; полная свобода требует борьбы с частной собственностью, существованием классов и централизованной властью государства. В том, что касается тактики, экспроприации земли и ее распределения., то об этом ясно говорилось в шифровках, которые они рассылали своим сторонникам. В одном из писем Р.Флорес Магон писал: “Только анархисты знают, что мы анархисты, и мы советуем им не называться так. чтобы не пугать идиотов”. В другом он разъяснял: “Все это в известной мере сводится к вопросу тактики. Если мы будем называть себя анархистами из принципа, нас мало кто станет слушать. Не называя себя анархистами, мы направляем свои помыслы… против имущего класса… ни одна либеральная партия в мире не имеет наших антикапиталистических тенденций, которые сейчас инициируют революцию в Мексике. И мы не сможем достичь этого, если вместо анархистов назовемся, скажем, просто социалистами. Все это вопрос тактики. Мы дадим землю народу в ходе революции, и не станем обманщиками. Мы дадим ему затем владение фабриками, шахтами и т.д. Чтобы против нас не сплотились все, мы продолжаем следовать той же тактике, которая уже принесла нам хорошие результаты. Мы будем продолжать называть себя либералами во время революции, но в действительности продолжаем пропаганду анархии и совершать анархистские действия”.

 

В 1906 г. МЛП имела 44 партизанских групп и либеральных клубов в Мексике. Для оперативных целей территория страны была разделена на 5 зон; лучше всего была организована работа в северном секторе (“Зоне 3”) — штатах Синалоа, Нижняя Калифорния, Сонора, Чиуауа, Коауила, Нуэво Леон, Тамаулипас — где можно было оказывать непосредственную помощь с американской стороны. Командование в каждой из зон осуществлял доверенный “делегат”. Действия “делегатов” всех 5 зон координировал “национальный главнокомандующий”, ответственный перед “Хунтой” в США. Лично “делегата” знали на местах только 2 человека — партизанский командир (“хефе дель герилья”) и его помощник (“субхефе”). Партизанские отряды, состоявшие преимущественно добровольцы из городских и сельских тружеников, насчитывали от 50 до 200-300 членов. Партизаны сами избирали командира и его заместителя из своих рядов. Средства на движение собирались в виде пожертвований по всей стране. Подпольная форма организации определялась тем, что организация подвергалась упорным и жестоким преследованиям как со стороны режима Диаса, так и со стороны американских властей, полиции и детективных агентств. В США ядро сторонников МЛП составляли мексиканские шахтеры в Нью-Мексико, мексиканцы, бежавшие от режима Диаса в техасское пограничье и мексиканские эмигранты в Лос-Анджелесе.

 

МЛП приняла участие в стачке 1906 г. на “Медной компании Кананеа” в штате Сонора. Весной 1906 г. Ласаро Гутьеррес де Лара создал и возглавил “Либеральный клуб Кананеа”. Для поддержки МЛП и организации рабочих был создан еще один клуб — “Либеральный союз Человечество”, во главе которого стояли будущие лидеры забастовки — Эстебан Бака Кальдерон, Франсиско Ибарра, Мануэль Диегес. 1 июня началась забастовка рабочих за 8-часовой рабочий день, повышение минимального уровня зарплаты и устранение расовой дискриминации мексиканцев на работе и в жилье. Администрация шахт и местные власти старались сломать и подавить стачку, в поддержку которой прибыли агитаторы — мексиканцы и американцы. Последовали 2 дня перестрелок, саботажа и восстания. На территорию Мексики вторглись американские полувоенные формирования из Аризоны. 6 июня губернатор, опираясь на присланных из столицы 2000 солдат, объявил о призыве бастующих в армию и отправил их на юг штата против восставших индейцев. Стачка была подавлена. За 5 дней боев погибло от 30 до 100 человек.

 

Под руководством полевого командира — анархиста Пракседиса Герреро МЛП мобилизовала свои 44 подпольных партизанских отряда на конец 1906 г., рассчитывая на массовое восстание. В сентябре Рикардо Флорес Магон и Хунта тайно перенесли свою штаб-квартиру в Эль-Пасо (Техас). Большинство выступлений было сорвано скоординированными арестами сотен активистов в США и Мексике. Но 3 акции все же состоялись. 300 человек под командованием Донато Падуа попытались захватить город Акайюкан (штат Веракрус), но потерпели поражение и отступили в сельские районы, где продолжали партизанскую борьбу до революции 1910 г. и соединения с силами Сантаны Родригеса (Сантанона). МЛП возглавила восстания индейцев в Чинамеке, Минатитлане и Ишуатлане в штате Веракрус; все они были подавлены, некоторые из уцелевших присоединились к Падуа. Третья неудачная атака была организована из техасского Дель-Рио на Хименес (штат Коауила). В октябре был разгромлен отряд МЛП около Сьюдад-Камарго в Тамаулипасе. План захватить Сьюдад-Хуарес из Дель-Рио не был осуществлен. Рикардо Флорес Магон сумел бежать и укрылся в Лос-Анджелесе, где Хунта была реорганизована.

 

Стачка текстильщиков и восстание рабочих в Рио-Бланко в 1906-1907 гг. происходили вне непосредственного участия МЛП, но под влиянием ее идей. Уже в 1901 г. рабочие Рио-Бланко (в текстильном регионе Орисаба-Пуэбло) создали “либертарное мютюалистско-кооперативное общество” и тайную “группу сопротивления”. В 1903 г. они провели забастовку против произвола надсмотрщиков, в 1904 г. создали “Большой круг”. Весной 1906 г. эмиссар МЛП Хосе Нейра приехал в Рио-Бланко и начал работать в протестантском религиозном кружке Х.Румбиа, исповедовавшем смесь фундаменталистского христианства и радикального популизма. 2 апреля 1906 г. Нейра, Румбиа и ядро из 27 рабочих создали “Большой круг свободных рабочих” во главе с Нейрой. “Круг” решил вступить в МЛП, организовал секции на фабриках Санта-Роса и Ногалес и начал издавать газету “Ла Револусьон сосиаль”. Летом того же года митинг “Круга” был разогнан сельскими гвардейцами “руралес”; организация была распущена, большинство активистов скрылось. Власти создали новый, соглашательский “Большой круг”, но тот не смог удержать рабочих от выступления. В декабре 1906 г. рабочие потребовали сокращения рабочего дня в субботу, предоставления перерыва на обед, отдыха по праздничным дням, введения пенсий, оплаты сверхурочных, ликвидации полицейского режима на предприятиях и введения доступа профсоюзов на предприятия, запрещения магазинов компаний и детского труда. На митинге соглашательского профсоюза 7 декабря один из рабочих призвал к “революции классовой борьбы”. Было решено бастовать. Так вспыхнула стачка 6 тысяч текстильщиков Пуэблы, к которой затем примкнули 800 рабочих Тлашкалы. В ответ 22 декабря предприниматели объявили локаут 22 тысяч рабочих в Пуэбле, 10 тысяч в Орисабе, 25 тысяч в Мехико, Веракрусе, Керетаро и Гвадалахаре. После правительственного посредничества предприятия и обещания предпринимателей не допускать труда детей моложе 7 лет предприятия были снова открыты 7 января. Однако часть рабочих и даже местное руководство профсоюзов в Санта-Росе выступили против “соглашения”. В Рио-Бланко в Орисабе рабочие-противники “договоренности” помешали другим войти на фабрику. Вспыхнуло антиправительственное восстание, были разгромлены магазины, солдаты открыли огонь: были убиты 17 рабочих, 80 ранены. Восставшие захватили тюрьму и освободили заключенных. Часть рабочих двинулась на фабрики “Ногалес” и “Санта-Роса” и вместе с их работниками захватили эти предприятия, сожгли магазины компаний. По возвращении они снова попали под армейский огонь; последовали новые жертвы. В Рио-Бланко рабочие заняли железнодорожную станцию и сожгли несколько домов, в том числе лидера официального “Большого круга”. Перестрелки между рабочими и солдатами продолжались всю ночь. На следующий день Орисаба была занята подоспевшими войсками; сотни рабочих были арестованы, толпа рабочих была расстреляна перед фабрикой “Санта-Роса”, 5 человек были убиты. Всего в ходе стачки погибли более 200 рабочих и 25 солдат; 30-40 солдат были ранены, 400 рабочих арестованы, 1500 человек уволены. Власти назвали выступление “коммунистическим”.

 

В 1907-1910 гг. рабочие волнения продолжались в Орисабе, Пуэбле, городе Мехико; для их подавления неоднократно концентрировались войска. В январе 1907 г. бастовали рабочие текстильной фабрики “Ла-Магдалена” в Сан-Анхеле около столицы, к ним присоединились работники “Ла-Ормиги”, но выступление было подавлено армией, занявшей фабрики. В апреле 1907 г. вновь бастовали рабочие фабрик “Ногалес” и “Рио-Бланко”, безуспешно добиваясь ликвидации полицейского режима. В 1908 г. стачки снова прокатились по столице, Пуэбле и Орисабе с эпицентром в Сан-Анхеле. На следующий год состоялись 2 стачки на крупнейшей текстильной фабрике в Мехико — “Сан-Антонио-де-Абад” (по вопросам увольнений и сокращения зарплаты); обе закончились неудачей. Снова и снова вспыхивали забастовки и волнения рабочих в районе Пуэблы. Рабочие “Рио-Бланко” пытались несколько раз выступить в 1909 г. В июле 1910 г. одновременно с активизацией партизан МЛП во главе с Падуа и Сантаноном забастовали 600 рабочих “Санта-Росы”; стачка была подавлена войсками…

 

Несмотря на неудачу в 1906 г. МЛП в 1907 г. активизировала свои усилия. Под руководством анархиста Пракседиса Герреро осуществлялся сбор оружия, готовились подпольные нруппы. Но в августе полиция в Лос-Анджелесе арестовала членов “Хунты” — Р.Флореса Магона, Л.Риверу, А.Вильяреаля, М.Диаса. Подготовка к восстанию продолжалась под руководством Э.Флореса Магона и П.Герреро. В 1908 г. существовали 40-60 тайных групп, которые должны были начать вооруженную борьбу с режимом. Но выступление в июне было сорвано репрессиями американских и мексиканских властей. Группа из 20 членов МЛП была окружена в Касес-Грандес (Чиуауа), в Эль-Пасо полиция захватила дом военного руководителя МЛП П.Сильвы, арестовала ряд активистов и конфисковала большое количество оружия, бомб и амуниции. Войска США блокировали границу. 26 июня в Лас-Вакасе вспыхнули бои между отрядами МЛП и местным гарнизоном. Группа из 50 членов партии в Касас-Грандесе атаковала пограничный город Паломас. Однако помощь от сил МЛП в США придти не смогла. Серия мелких восстаний МЛП в Лас-Орносе, Матаморосе и Ла-Сьерра-де-Химилко (Коауила) не удалась.

 

Между тем, расхождения в МЛП нарастали. В письме, написанном из тюрьмы в Лос-Анджелесе в 1908 г., Р.Флорес Магон призвал своих сторонников развернуть открытую пропаганду анархистских идей. Позднее арестованные активисты МЛП были переведены в Томбстоун (Аризона) и осуждены в результате сфабрикованного процесса. Рикардо Флорес Магон был приговорен к 18 месяцам тюрьмы в Юме (Аризона). Вся тяжесть военной подготовки лежала теперь на П.Герреро. Он начал организовывать мексиканских рабочих в Аризоне, Нью-Мексико и Техасе, собирать средства на публичных митингах. Одновременно партизанские отряды МЛП действовали в Веракрусе и Коауиле.

 

В июне-декабре 1908 г. и мае-июне 1910 г. МЛП организовала новые наступления в Мексике. Было атаковано много городов, в штате Сонора восстали индейцы яки. 4 дня удерживался город Вальядолид. Крестьяне разгромили муниципалитет Сан-Бернардо.

 

В 1910 г. МЛП развернула пропаганду анархизма. С сентября возобновился выход газеты “Рехенерасьон”. В первом же номере Р.Флорес Магон в передовой статье “К пролетариям” предостерегал от надежд, что простая смена правительства может положить конец угнетению и эксплуатации бедняков. Единственная возможность достижения социальной справедливости — это экспроприация земли. Лозунг борьбы, предложенный П.Герреро, теперь гласил: “Земля и воля!” “Мы не согласны с разделом (экспроприированной) земли, — писал Р.Флорес Магон в “Рехенерасьон” 13 июня 1911 г. — надо взять все и создать общую собственность… Мы антиавторитарии, то есть анархисты”. Необходимо, чтобы пролетарии поняли, что “решение проблемы людей — не в разделении земли на мелкую собственность, а в том, чтобы соединить всю землю и сообща обрабатывать ее, без хозяев и правителей, предоставив всем мужчинам и женщинам равное право обрабатывать ее”.

 

В ноябре 1910 г. в Мексике вспыхнуло антиправительственное восстание во главе с буржуазно-либеральным деятелем Ф.Мадеро. Мадеро предложил Р.Флоресу Магону объединить усилия, но анархисты отвергли это предложения. Членам МЛП была разослана инструкция: “Хунта не имеет никакого пакта, никакого союза со сторонниками Мадеро, так как партия Мадеро — партия консервативная. Старайтесь всеми силами препятствовать намерениям мадеристов”. Р.Флорес Магон заявил, что деятельность Мадеро — чисто буржуазная и его поражение “возвеличило бы Либеральную партию, которая не имеет ничего общего с мадеризмом, как и с любой буржуазной партией”.

 

В декабре 1910 г. МЛП возобновила вооруженную кампанию в Мексике. После первых военных успехов отрядов МЛП в Касас-Грандесе, Чиуауа и других местах наступила полоса неудач. 29 декабря 1910 г. вооруженная группа из 32 человек во главе с П.Герреро атаковала Ханос (штат Чиуауа), но была разгромлена, а П.Герреро погиб 30-го. Это была тяжелейшая потеря: организация потеряла одного из своих самых динамичных и способных организаторов. Уполномоченный Хунты И.Тангума не смог выполнить распоряжение Р.Флореса Магона направиться в Тамаулипас для организации восстания, поскольку его арестовали сразу по пересечении границы. Некоторые командиры отрядов МЛП действовали вместе с мадеристами (Луис А.Гарсиа с 300 человек, Хосе де ла Лус Бланко) и были обмануты ими.

 

В январе 1911 г. силы МЛП атаковали и заняли город Мехикали (Нижняя Калифорния), 5 февраля они захватили город Гуаделупе. 17 февраля Мадеро арестовал наиболее влиятельного и успешного военного командира МЛП Присцилиано Х.Сильву — руководителя отряда, взявшего Гуаделпе — поскольку он отказался признать Мадеро президентом. Бойцы отряда Сильвы, смешавшиеся с мадеристами, были разоружены; на следующий день многие из них были расстреляны. 25 февраля газета МЛП “Рехенерасьон” объявила Мадеро предателем дела свободы. На следующий день умеренный социалист А.Вильяреаль покинул Организационную хунту МЛП и перешел на сторону Мадеро. Часть отрядов МЛП в центральной и южной Мексике поддержали “революцию Мадеро”.

 

К маю 1911 г. большая часть штата Нижняя Калифорния оказалась под контролем МЛП. Этот социальный эксперимент весьма глухо упоминается официальными историками. Нижняя Калифорния — изолированный штат на северо-востоке страны, где большая часть земли находилась в руках крупных помещиков и американских компаний (так, половина земель была в руках компании “Колорадо Ривер Лэнд”). В тот момент в нем — после поражений армий Диаса в Центре страны — осталось мало войск и было возможно захватить штат и превратить его в базу для освобождения всей страны, а также попытаться осуществить там экономическую систему самоуправления. В операции приняли участие американцы из синдикалистской революционной организации “Индустриальные рабочие мира”. Тираж газеты МЛП “Рехенерасьон” достиг 30 тысяч экземпляров. 20 мая Хунта МЛП опубликовала манифест, призвавший крестьян захватить землю и совместно обрабатывать ее.

 

Власти Мексики обвинили Флореса Магона в намерении передать Нижнюю Калифорнию США. Победивший в мае 1911 г. Мадеро послал войска в штат. 6 июня, беспрепятственно пройдя через территорию США, его силы атаковали отряды МЛП. 13 июня один из членов руководства МЛП Сарабиа также перешел на сторону Мадеро и попытался убедить Р.Флореса Магона сложить оружие, однако получил только сухой отказ. В течение 18-22 июня Мехикали и Тихуана попали в руки мадеристов.

 

Группа во главе с братьями Флорес Магон продолжала настаивать на социальной анархистской революции. В манифесте МЛП 23 сентября 1911 г. провозглашалось: “Без принципа собственности нет смысла в существовании правительства. Оно необходимо только для того, чтобы удерживать в границах дозволенного неимущих с их желаниями и восстаниями против тех, кто присвоил общественные богатства. Нет смысла и в существовании церкви, чья цель состоит исключительно в том, чтобы удушить в человеческом существе врожденный бунт против угнетения и эксплуатации и посредством проповеди терпения, покорности и униженности, заглушая голос наиболее мощных и плодотворных инстинктов”.

 

Вслед за Бакуниным и Кропоткиным, мексиканские анархисты провозглашали: “Капитал, авторитет, клир: благодаря этой троице прекрасная земля превратилась в рай для тех, кто сумел захватить в свои лапы с помощью хитрости, насилия и преступлений плоды пота, крови, слез и жертв тысяч поколений трудящихся, и в ад для тех, кто своими руками и умом обрабатывает землю, приводит в движение машины, строит дома, перевозит продукты. Тем самым человечество было разделено на 2 общественных класса с диаметрально противоположными интересами: капиталистический класс и трудящийся класс; класс, который владеет землей, производственным аппаратом и средствами транспортировки своих богатств, и трудящийся класс, класс, который владеет только своими руками и своим умом, отдавая их взамен”. “Между двумя этими классами не может существовать никаких уз дружбы или братства, поскольку имущий класс всегда стремится сохранить экономическую, политическую и социальную систему, которая гарантирует ему спокойное пользование своим грабежом, в то время как трудящийся класс прилагает усилия к тому, чтобы разрушить эту …систему и установить такую, в которой земля, дома, производственные орудия и транспортные средства находились бы в общем пользовании”.

 

“Не следует ограничиваться только овладением землей и сельскохозяйственным материалом; необходимо завладеть также всей промышленностью и вернуть ее трудящимся”. Овладев аппаратом производства, по мысли Р.Флореса Магона, “жители каждого региона придут к соглашению относительно того, чтобы блага, которые они обнаружат в магазинах, в амбарах… , были собраны в легко доступном месте, где все мужчины и женщины доброй воли могли бы составить тщательный список всех расходов”, а затем перейти к совместной обработке земли. Речь шла о создании общества анархистского коммунизма.

 

По мнению Р.Флореса Магона, эти принципы были заложены в самой сердцевине индейской традиции крестьянской общины. 2 сентября 1911 г. в газете “Рехенерасьон” появилась статья Р.Флореса Магона “Мексиканский народ готов к коммунизму”. В ней отмечалось, что в организации индейской общины имеются три соответствующих элемента: 1) общая собственность на землю и свободный доступ ко всем естественным ресурсам (лесам, водам, месторождениям); 2) совместный труд, как в производстве, так и в социальной сфере (строительство домов), что, более обобщенно, означает наличие взаимопомощи как организационной оси; 3) отсутствие власти и необходимости в ней. Общая собственность на землю, отмечал Р.Флорес Магон, включает свободный доступ к ее обработке. Иными словами, можно было после длительной обработки участка менять его. Следует упомянуть и общую собственность на орудия труда. Взаимопомощь служит формой производства и распределения потребительских благ (без всяких денег) и формой удовлетворения индивидуальных потребностей (строительство домов). (Заметим, что для Флореса Магона была важна не столько конкретная форма и масштабы взаимопомощи в данных общинах, сколько сам принцип). Метисы, по его словам, также организованы в соответствии с теми же коммунальными принципами. Все это означает, что элементы коммунизма уже осуществляются большинством населения, а следовательно, в Мексике возможна революцию, создающая общество на коммунальной основе.

 

Социальную революцию Р.Флорес Магон представлял как вооруженное восстание сельских жителей, которое перекинется и на города. Рабочие экспроприируют фабрики и заводы и будут продолжать производить на основе самоуправления. К профсоюзам и их забастовкам Р.Флорес Магон одно время относился со скептицизмом. Он считал, что рабочие организации не могут добиться полного освобождения рабочего класса до тех пор, пока они не ставят под вопрос частную собственность и ведут борьбу только за зарплатные требования. Позднее он смягчил свою критику и его позиция сблизилась с анархо-синдикалистской.

 

Под влиянием призывом МЛП индейцы в Халиско и крестьяне в Веракрусе в 1911 г. стали захватывать землю и обрабатывать ее сообща. В декабре 1911 г. индейцы яки выдвинули лозунг МЛП “Земля и воля!” и захватили землю для общинной обработки. В марте 1912 г. группы МЛП возобновили деятельность в ряде штатов.

 

МЛП, которую Р.Флорес Магон рассматривал теперь как “революционный рабочий союз” (Флорес Магон 19 сентября 1915 г. в “Трибуна роха”), продолжала свои попытки превратить мексиканскую революцию в анархо-коммунистическую, но уже не могла больше оказать существенное влияние на происходящие события. Ее силы находились в эмиграции, где подвергались жестоким репрессиям и многократным арестам В Мехико взгляды Флореса Магона и МЛП пропагандировал анархо-синдикалист Монкалеано, создавший группу “Свет”. Бывшие члены МЛП Антонио Диас Сото-и-Гама, Ласаро Гутьеррес де Лара, Мануэль Сарабия и Сантьяго де ла Вега стали в 1912 г. основателями синдикалистского “Дома рабочих мира”. Однако отношения между “Домом” и “магонистами” далеко не всегда были безоблачными. Р.Флорес Магон придавал большое значение свержению отстранившей и убившей Мадеро военной диктатуры В.Уэрты в Мехико (июль 1914 г.) и росту влияния анархо-синдикалистов, чем они сами. Некоторые деятели “Дома” отвергали более революционную тактику Флореса Магона. Один даже назвал его и его товарищей “ренегатами, на тысячи миль удаленными от Мексики”.

 

Анархо-коммунисты вели активную анитимилитаристскую пропаганду, призывали солдат противоборствующих армий дезертировать. Они осуждали империализм США, но не выступали в поддержку мексиканского национализма и патриотизма: “Что такое родина? Родина — это смесь вещей, идей, традиций, предрассудков, понятных немногим; однако же как непостижимо много тех, кто готов подставлять себя под неприятельские пули, чтобы защищать то, чего он не знает и что не дает ему никаких благ…Родина, пролетарии, — это то, что не является нашим и потому не дает нам ничего. Родина — буржуев и идет на пользу только им одним. Родина изобретена паразитическим классом, классом, который живет, не трудясь, чтобы разъединить трудящихся на национальности и не допустить (или, по меньшей мере, затормозить) таким образом их соединения в единую всемирную организацию, которая сотрет с лица земли старую, угнетающую нас систему”, — писала “Рехенерасьон” 18 апреля 1914 г.

 

Р.Флорес Магон надеялся после свержения В.Уэрты на углубление революции. Он возлагал надежды на революционную крестьянскую самоорганизацию. “Люди в уараче и белых штанах распоряжаются, прежде всего, в районах, где действуют подлинно революционные силы, экспроприируют… буржуазию и власти…; люди в уараче и сомбреро… взяли закон в свои руки, неписаный закон, прекрасный естественный закон, который гласит, что все равны, все имеют право на место на великом банкете жизни…”, — писал он в “Рехенерасьон” 12 декабря 1914 г. Флорес Магон противопоставлял “движение пролетариев — сторонников прямого действия” (жителей деревень Морелоса, Оахаки, Пуэблы, Герреро и Мехико, “уничтожающих судебные архивы и собственность и передающих в распоряжение трудящихся общественное богатство”, крестьян Дуранго, захвативших поместья, индейцев яки) борьбе сторонников “политического действия” и противостоящих друг другу фракций (сторонников Вильи, Каррансы, Ф.Диаса и др).

 

армию самообороны Э.Сапаты. Сапата не был анархистом, но читал “Рехенерасьон”, воспринял лозунг: “Земля и воля!” и некоторые положения программы МЛП. Правда, он не требовал всеобщей экспроприации земли. Выдвинутый и осуществлявшийся сапатистами “План Айяла” был гораздо более умеренным: в нем предусматривалось возвращение общинам и гражданам земель, отобранных у них помещиками и компаниями во время режима Диаса, при чем помещики должны были получить компенсацию в виде трети стоимости земли. Только в случае их сопротивления земля могла конфисковаться безвозмездно. Сапатисты не добивались и ликвидации государства, но лишь его демократизации и расширения прав местного и общинного самоуправления. Однако, как заявлял Э.Флорем Магон, “единственная близкая к нам группа — это группа Сапаты”. Диас Сото-и-Гама участвовал в разработке аграрных планов сапатистов. По некоторым сообщениям, Сапата встречался с эмиссаром Р.Флореса Магона и по его совету выдвинул лозунг: “Земля и воля!”. Комментируя манифест Сапаты осени 1914 г., в котором тот заявлял о своей оппозиции против правительства Каррансы, газета “Рехенерасьон” 14 ноября 1914 г. писала: “По этому документу видно, что революционное движение носит экономический и социальный характер, что в Мексике идет борьба не за то, кто займет пост президента Республики, а за завоевание экономической свободы, то есть за возможность обеспечить себе существование посредством труда, не завися от богачей. То, что движение Юга (Сапаты, — прим. перевод.) не является исключительно коммунистическим и анархистским не мешает всем честным революционерам отдать ему всю нашу симпатию. И кто может осмелиться сказать, что это великолепное движение не может сомкнуться с анархистским коммунизмом? Достаточно прочитать приведенные параграфы, чтобы убедиться, что в этом движении есть анархический дух”.

 

Несмотря на победу “политиков” в мексиканской революции, Р.Фылорес Магон и его товарищи были по-прежнему убеждены в своей вере в грядущую социальную революцию. 16 марта 1918 г. в “Рехенерасьон” было опубликовано “Воззвание к анархистам и рабочим мира”, в котором они призывались принять участие в социально-революционных преобразованиях, позволяющих положить конец Первой мировой войне, и создать либертарное общество. 21 марта 1918 г. Р.Флорес Магон и Либрадо Ривера были арестованы властями США. На основании этой статьи суд приговорил их в августе того же года к 25-летнему тюремному заключению. 22 ноября 1922 г. Рикардо Флорес Магон был обнаружен мертвым в своей камере в американской тюрьме Ливерворт.

 

В январе 1923 г. тело революционера было перевезено в Мексику. Перевозка оплачивалась за счет пожертвований, поскольку товарищи отказались принять деньги, предложенные “революционным” мексиканским правительством. В каждом городе, через который проходил кортеж, его провожали тысячи трудящихся под красно-черными знаменами. В столице более 10 тысяч человек приняли участие в доставке гроба на Французское кладбище (там он пробыл до 1944 г., когда был перезахоронен в “Ротунда-де-лас-Омбрас-и-бустре”.

 

Л.Ривера был освобожден в 1923 г. Он продолжал активную пропаганду анархизма вплоть до своей гибели в автомобильной катастрофе в 1932 г. Умирая, он отказался дать показания против виновника аварии — водителя грузовика, поскольку тот был рабочим… (J.M.Hart. Anarchism… P.87-102, 113, 129; B.Degener. Ricardo Flores Magon — Propagandist des Anarchismus in Mexico // Graswurzelrevolution-Kalender 1992. S.232-238; “Amor y Rabia. Un periodico anarquista revolucionario”. #6. Diciembre de 1994; A.J.Capelleti. Tierra y Libertad: El ideario de Ricardo Flores Magon // “CNT”. No.195. Febrero de 1996; No.196. Febrero de 1996; No.197. Marzo de 1996; “Umanita nova”. 24.12.1995. P.8-9; История Латинской Америки. 70-е годы XIX века — 1918 год. М., 1993. С.234-243).

Революционный синдикализм

 

Несмотря на спад анархистского движения и исчезновение организованных групп, мексиканский рабочий класс продолжал бороться и в годы диктатуры Порфирио Диаса. В 1885-1889 гг. прокатилась волна выступлений против сокращения заработной платы и диктаторского режима на производстве. Бастовали рабочие текстильных фабрик “Эль Валор” в Тласкале, “Серритос” в Орисабе, “Ла-Магдалена” в Контрерасе, “Сан-Антинио-де-Абад” в Мехико, работники “Ла-Виктория” в Пуэбле, “Эль-Молино” в Веракрусе, “Сан-Фернандо” в Тлапане. В 1890-х гг. стачки сотрясали фабрику “Сан-Антонио-де-Абад”, “Ла-Кольмена” в Тлалнепантле. Двадцатый век открылся первой всеобщей стачкой в истории страны: в 1900 г. за забастовкой на фабрикой “Эль-Майорасго” последовала стачка 3000 текстильщиков штата Пуэбло.

 

Помощь в становлении мексиканского рабочего движения оказали и американские революционные синдикалисты. “Рыцари труда” содействовали организации железнодорожных рабочих в Нуэво Ларедо в 1887 г., в Монтеррее и Пуэбло в 1898 г., в Агуаскальентесе и Мехико в 1900 г. В начале 20 в. члены “Западной федерации горняков” и Индустриальных рабочих мира (1906 г.) активно работали в Кананеа (J.M.Hart. Anarchism… P.83-84).

 

Большой вклад в становление анархо-синдикализма в Мексике сыграли 2 эмигранта — каталонец Амадео Феррес и колумбиец Хуан Франсиско Монкалеано. Хорошо образованный, либертарный социалист Феррес был одним из тех испанцев, которые в начале века отправлялись в Латинскую Америку, чтобы распространять идеи анархизма. В последние годы диктатуры Диаса он начал организовывать подпольные собрания ремесленников и рабочих, прежде всего печатников. Благодаря своей энергии и ораторским способностям Феррес приобрел большую популярность среди печатников. Его идеи сочетали анархистские концепции личной свободы и “естественного закона” и трудовую этику, к4оторая должна предохраняет человека от моральной деградации. Он выступал за свободное и совершенное человеческое общество, в котором мир стал бы “единым зданием”. Национальное государство было для него защитником привилегий паразитического класса, насильственным подавлением исконных стремлений человека. Феррес резко критиковал правительство, законы, религию и политиков. “Правительственная тирания порождена капиталистическим угнетением и ненасытной алчностью буржуазии, которая в погоне за прибылями ввергла рабочие классы города и деревни в невыносимые условия”. По его мнению, буржуазия и государство являются врагами потому, что действуют вопреки принципу взаимопомощи и тем самым враждебны самой жизни, разрушают и коррумпируют натуру человека. Пролетариат должен вести борьбу за свои классовые требования еще и потому, что это борьба за выживание самого человека, ибо “вне принципа взаимопомощи мы все обречены на забытье”.

 

Феррес приветствовал “революцию Мадеро” как событие, расширявшее возможности для организации рабочих. Он полагал, что свобода организационной, просветительской и культурной жизни будет способствовать повышению общего уровня рабочего класса и, следовательно, его социальному и экономическому освобождению. В то же время он наставал на полном отделении рабочих организаций от политики. Феррес заявлял, что с изменением в самих средствах производства и утверждением фабричной системы растут знания и способности рабочих, которым достаточно вырвать экономическую и социальную жизнь из-под контроля государства, капитала и церкви и поставить производство на службу общества. Он выступал активным поборником рационального образования, предложенного Ф.Феррером.

 

В мае 1911 г., за неделю до бегства Диаса из Мехико, печатники столицы, вдохновляемые анархистами, создали Конфедерацию печатников Мексики. После падения диктатуры они смогли провести легальное общее собрание, на котором выступили Феррес и Сото-и-Гама. Участники высказались за создание наряду с Конфедерацией особого “общества сопротивления”. Двое из печатников — ученики Ферреса Хосе Лопес Донес и Рафаэль Кинтеро позднее стали ведущими активистами рабочего движения страны. Обладавшим грамотностью печатникам, “интеллектуальным рабочим”, по планам Ферреса, предстояло сыграть роль катализатора в организации всего рабочего класса. Среди них были также другие будущие активисты “Дома рабочих мира” — Федерико де ла Колина, Энрике Арсе, Фернандо Родарте, Лоренсо Масиас, Педро Ортега, Альфредо Перес.

 

Сам Феррес был сторонником более осторожной тактики, чем многие из его последователей. Он выступал за создание небольших групп сторонников — своего рода ядер, которым предстояло затем способствовать организации и образованию других промышленных и сельскохозяйственных трудящихся, пока массы не станут единым и мобилизованным целым. Он настаивал на том, что синдикаты должны быть легальными и приобрести достаточную силу, чтобы взять затем в свои руки контроль над производством. Но начать они должны с борьбы за частичные требования, с образовательной работы, с практики взаимопомощи. Таким образом, анархистское общество должно было стать плодом длительной подготовки.

 

Однако сторонники Ферреса не обладали его терпеливостью и требовали стачек, всеобщих забастовок, атаки на капитализм и его социальные институты посредством создания “обществ сопротивления”, саботажа. Однако первые годы организация печатников работала в рамках закона, а Феррес хотя и не возражал против идеи всеобщей стачки, настаивал на длительном периоде подготовки. Конфедерация быстро росла. Через 2 месяца в ней уже состояло 500 членов, каждую неделю вступали по 15-20 новых членов. В короткое время были организованы работники основных типографий столицы, возникли группы в Монтеррее, Тепике, Гвадалахаре, Оахаке, хотя и менее радикальные, чем в столице. 8 октября 1911 г. начался выпуск газеты “Эль Типографо мексикано”, целью которой было образование и мобилизация городских рабочих. В ней соблюдался умеренный тон, публиковались статьи европейских интеллектуалов, разъяснялось, что такое синдикализм, рациональное образование и т.д. Газетв выходила каждые 2 недели тиражом в 2000. Члены Конфедерации распространяли газету на организационных собраниях других рабочих в столице и по стране, выступали на них. Рассылались письма в другие города с призывом создавать рабочие общества. Множество агитационных статей было написано Лопесом Донесом. В Мехико возникла профсоюзная организация каменщиков, потребовавшая лучшей оплаты труда и лучших условий работы (позднее ее члены участвовали в создании тайной анархистской рабочей группы “Свет”). Печатники и каменщики некоторое время вместе издавали “Ла Вос дель опримидо” (“Голос угнетенного”).

 

Пополнившись секциями в других городах, конфедерация печатников в 1912 г. сменила имя на Национальную конфедерацию графических искусств (НКГИ); на ее первом собрании новую организацию приветствовал и секретаоь каменщиков Северино Родригес Вильяфуэрте. НКГИ возглавлял комитет директоров, в котором преобладали “образованные рабочие”; во главе его стоял секретарь по внутренним вопросам, который координировал работу организации, созывал собрания, обращался к делегатам, вел протокол, отвечал за финансы и общественные связи и т.д. Первым секретарем по внутренним вопросам был избран Амадео Феррес. Число членов НКГИ росло. Общие сессии в 1912 г. проходили еженедельно в Ринконада-де-ла-Соледад а Нижнем городе в Мехико; помимо этого каждую пятницу проводились собрания по специальным вопросам. Хотя НКГИ предпочитала “идеологическую борьбу с капитализмом”, она действовала, во многом, как профсоюз. Хотя и с неохотой, организация стала поддерживать проведение стачек — елгда условия благоприятствовали этому. В 1911 г. печатники заставили уступить издателей “Ла Пренса” и “Эль Модело” в вопросе о сверхурочных (в первом случае потребовалась забастовка, во втором хватило угрозы). На следующий год в течение 3 недель бастовали работники фирмы “Эль Либро меркантиль”; НКГИ собирала средства в их поддержку по всей стране. Конфедерация помогала и бастовавшим печатникам Торреона, хотя те и не входили в нее. Большинство в НКГИ (Лопес Донес и другие) продолжали предпочитать умеренную тактику; однако Кинтеро и другие ученики Ферреса среди “образованных рабочих” проявляли все больше нетерпение. В 1914 г. они взяли верх и присоединились к “Дому рабочих мира”, заявив о готовности “прибегнуть ко всем необходимым средствам для победы революционного рабочего класса”.

 

Ведущую роль в создании “Дома рабочих мира” сыграл колумбийский беженец Хуан Франсиско Монкалеано. Он был профессором университета в Колумбии, но вынужден был покинуть свою страну как анархист и сторонник революции. 2 года Монкалеано провел в Гаване, откуда вместе с женой и 3 кубинскими товарищами приехал в Мексику, вдохновленный сообщениями о “революции Мадеро”, конфедерации печатников и движении Эмилиано Сапаты. Он был горячим поклонником либертарного педагога Франсиско Феррера и его “рационалистических школ” для рабочих и попытался убедить печатников в необходимости организовать такую школу. Феррес и большинство “образованных рабочих” отнеслись к этому прохладно, не желая пока идти на открытый конфликт с церковью и государством. Но затем ему удалось привлечь к этому делу некоторых из них — будущих деятелей “Дома” Анастасио Марина, Лоренсо Масиаса, Энрике Арсе и самого Ферреса. Затем Монкалеано встретился с каменщиками и уговорил присоединиться четырех ведущих членов, также игравших позднее ключевую роль в “Доме” — Луиса Мендеса, Элоя Арменту, Пьокинто Рольдана и Хасинто Уитрона.

 

Первоначально группа Монкалеано насчитывала 8 членов (Родольфо Гарсиа Рамирес, Э.Армента, Х.Уитрон, П.Рольдан, Л.Мендес, Киро Эскивель, Х.Тринидад Хуарес). Они тайно собирались на квартирах членов. На одной из первых встреч 29 июня 1912 г. было решено создать своего рода учебно-агитационный центр под названием “Лус” (“Свет”). Несмотря на финанесовые трудности удалось выпустить три номера “либертарного рабочего издания” под тем же названием — “Лус”. В нем пропагандировались идеи Флореса Магона и МЛП, анархистские взгляды. Был опубликован “Анархистский манифест группы “Свет”” из 10 пунктов: просвещать порабощенный и необразованный народ, свергнуть церковь, правительство и капитал, ни в коем случае не служить какому-либо политику, требовать отчета от богачей, государства и церкви, разрушить несправедливые общественные институты, добиться свободы для порабощенных рабочих, использовать правду как оружие против несправедливости, бороться со страхом, идти вперед к всемирной нации, живущей в состоянии абсолютной свободы и взаимного уважения, без богачей и национальных государств.

 

В конечном счете, союз каменщиков принял решение поддержать Монкалеано и помог ему издать статьи Феррера и листовки с призывом к созданию “рационалистической школы”, которые распространялись среди профсоюзов и рабочих. На 8 сентября было намечено открытие школы и рабочего центра, но правительство Мадеро не допустило этого. В ходе полицейского рейда П.Рольдан, Х.Уитрон, Альфонсо Ортега и 5 других членов группы “Свет” были заключены в тюрьму Белен, а Монкалеано выслан из страны. Арестованных пришлось отпустить 3 недели спустя после многодневных массовых протестов.

 

22 сентября 1912 г. на собрании членов группы, освобожденных из тюрьмы и их сторонников — каменщиков, наборщиков, другие представителей организованного рабочего класса и даже интеллигентов из среднего класса — был открыт первый центр Дома рабочих и Рационалистической школы. При этой новой модели Дом должен был стать своего рода центральным рабочим Советом, занимающимся организационными, культурными и агитационными вопросами. Во главе Дома стояли члены группы “Свет” — они планировали и координировали эту работу. Дом стал проводить публичные заседания по воскресеньям, классы с возможностями записи были открыты ночами в будни. Была даже создана небольшая анархистская библиотека. Открытые классы, которые вели члены группы “Свет”, привлекли такое количество рабочих, что группа разработала новую, расширенную программу. Дом стал учебным центром, в котором существовали курсы по моделированию, личной гигиене, архитектуре, химии, арифметике, физике, английскому и испанскому языкам, музыке, литературной композиции, ораторскому искусству, истории. Все классы работали по будням с 6 до 9 вечера; запись была открыта. По четвергам и воскресеньям в конце 1912-1913 гг. проводились специальные дневные сессии, обсуждавшие проблемы синдикализма, философии и экономики. Вечером в воскресенье работало казино.

 

В классах преподавали члены ассоциации граждан (“независимой гражданской конфедерации”) и члены группы “Свет” — П.Рольдан, А.Диас Сото-и-Гама, Рафаэль Перес Тэйлор, Х.Уитрон. Активисты группы работали внутри “Дома” как группа контроля бакунистского типа. В первую очередь, они концентрировались на образовательной программе “Дома”.

 

Успех “Дома рабочих” в Мехико послужил примером для других городов страны. В марте 1913 г. возникла группа “Свет” в Монтеррее, которая с 1 апреля начала выпуск одноименной газеты. В монтеррейскую группу входили преимущественно радикально настроенные рабочие из Союза плотников и рабочие-каменщики. Организация клялась в верности “учению Феррера Гуардии”, но на деле проявляла немалую идейную путаницу.

 

По мере роста образовательных программ “Дома” и увеличения числа участвующих в них рабочих группа “Свет” в Мехико приняла в январе 1913 г. решение расширить свои ряды. Она сменила свое название на “Борьба” (“Луча”) и начала активную программу создания общенациональных анархо-синдикалистских профсоюзов. Эти союзы должны были иметь общенациональное представительство в “Доме” в Мехико и состоять из автономных локалов на уровне предприятий или провинций. Организация местных синдикатов в региональные “Дома” или сохранение их в качестве отдельных союзов должна была зависеть от силы движения в том или ином регионе.

 

Правительство Мадеро попыталось создать лояльное профдвижение в лице “Большой рабочей лиги Мексиканской республики”. Однако мадеризм терял популярность соеди рабочих, и членам группы “Борьба” удалось в январе 1913 г. выиграть выборы руководства в “Большой лиге”; через некоторое время большинство из входивших в нее рабочих присоединились к “Дому”.

 

Группа “Борьба” решительно возражала против государственного арбитража в трудовых конфликтах, считая допустимым только прямое действие — стачки, бойкот, занятие предприятий и демонстрации. Зимой 1913 г. “М.т.алистско-кооперативный союз работников ресторанов Федерального округа” и радикальный союз “Свободных и космополитических рабочих” пригласили “Дом рабочих мира” принять участие в стачке против владельцев “Английского кафе” в столице. Выступление превратилось в испытание новой тактики. Сочетание стачки и сидячей стачки внутри кафе парализовало работу ресторана, и администрация быстро выполнила требования работников, касавшиеся зарплаты и рабочего времени. За этим последовали и другие случаи применения тактики прямого действия. Так, когда управляющий магазином одежды “Город Гамбург” уволил одного из работников за профсоюзную деятельность, члены “Борьбы”, “Дома рабочих мира” и его отделения — “Общества взаимопомощи свободных рабочих” собрали 2-тысячную демонстрацию перед магазином. Опасаясь обычного в таких случаях разрушения витрин и столкновений с полицией, власти усилили охрану близлежащих административных зданий и назначили специальную комиссию, которая предписала администрацию принять требования бастующих и выплатить профсоюзу компенсацию. В итоге в январе-марте 1913 г. “Дом” пополнился новыми профсоюзами и тысячами новых членов — “Мютюалистско-кооперативистским союзом работников ресторанов Федерального округа”, “Обществом взаимопомощи свободных рабочих” и “Космополитическим обществом работников” (оба представляли работников розничной торговли). Демонстрации продолжались, и через некоторое время ткачи и работники пошивочной промышленности объединились в “Рабочую федерацию ткачей” и вступили в “Дом рабочих мира”.

 

Акции прямого действия превратили ДРМ в самую мощную рабочую организацию страны. Одновременно расширялась культурная работа, пополнялась его библиотека. Теперь она включала произведения Бакунина, Прудона, Кропоткина, Штирнера, Фабри, Прата, Лоренсо, Малатесты и др.

 

Когда в феврале 1913 г. правительство Мадеро было свергнуто правым генералом В.Уэртой, ДРМ отказался встать на его защиту, заявив, что он не вмешивается в политику. Но конфликт рабочих с новым режимом был неизбежен.

Коллектив М.П.С.Т.

РОССИЙСКИЙ КАПИТАЛИЗМ В УСЛОВИЯХ ГЛОБАЛЬНОЙ ЭКОНОМИКИ

Кризис российской экономики, главным образом, вызван структурными проблемами российской (советской) промышленности и ее неспособностью адаптироваться к условиям мирового рынка. Ничего удивительного в этом факте нет, если мы вспомним, с какими целями создавалась в нашей стране промышленность, какую роль в экономике СССР играл военно-промышленный комплекс (ВПК).

Система так называемого «реального социализма» не имела ничего общего с действительно социалистической экономикой, при которой производство ориентировано на непосредственное удовлетворение потребностей людей. Это была особая, недоразвитая форма товарного производства, а так называемый советский режим представлял собой разновидность форсированной индустриально-капиталистической модернизации. «В условиях относительно высокоразвитой стадии системы товарного производства на Западе и далеко зашедшей конкурентной борьбы на мировом рынке любая новая попытка модернизации в еще неразвитых регионах мира должна была приобрести характер особо жестокого догоняющего развития, при котором этатизм, свойственный для раннего этапа нового времени, не только повторялся, но и выступал в более чистом, последовательном и строгом виде, чем в давно ушедших в прошлое западных оригиналах… Особая насильственность советской буржуазной модернизации объясняется тем, что в ней за чудовищно спрессованный промежуток времени вместилась эпоха протяженностью в 200 лет: меркантилизм и французская революция, процесс индустриализации и империалистическая военная экономика, слитые воедино» (Роберт Курц. Коллапс модернизации. Франкфурт-на-Майне, 1991). Большевики — ленинцы-сталинцы — форсированным темпом создали в отгороженной от Запада «железным занавесом» России основы индустриально-капиталистической системы. Исторически они совершили то, чего не смогли сделать борец с крестьянской общиной Столыпин и слабый российский капитал, использовав механизмы, унаследованные от «военного социализма» кайзеровской Германии времен Первой мировой войны.

 

Именно создание мощного ВПК было основной целью сталинской индустриализации. Именно в нем концентрировались лучшие, наиболее профессиональные кадры рабочих и специалистов. Кроме того, на оборонку работала колоссальная часть «мирной» промышленности: одни добывали руду, другие плавили сталь, третьи делали из этой стали танки, а танки стояли где-нибудь в Восточной Европе. Но поскольку безграничная завоевательная политика, имеющая целью ограбление чужих территорий, в ядерную эпоху стала невозможной, ВПК работал в значительной вхолостую, работая исключительно «на себя», транжиря ресурсы страны и не давая ей взамен ничего ценного. Даже на уровне внедрения в гражданском секторе новейших технологических разработок, сделанных в рамках ВПК, существовали гигантские препятствия из-за доходящего порой до абсурда режима секретности. Существование советской экономики, тратившей сумасшедшие средства на ВПК, во многом обеспечивалось в 60-е — 80-е годы доходами от экспорта нефти и газа, а также некоторых других видов сырья. Именно за счет экспортно-импортных операций и удавалось поддерживать более-менее сносный уровень жизни значительной части населения СССР. Ведь общинное сельское хозяйство было практически полностью разрушено на предыдущем этапе индустриально-капиталистической фордистской модернизации в 30-е — 60-е годы, который вызвал массовое бегство в города крестьян, спасавшихся от колхозно-совхозной сверхэксплуатации (точные цифры назвать сложно, по приблизительным оценкам речь может идти о более чем 50 миллионах человек). Советская легкая промышленность, громоздкая, негибкая, слабо ориентированная на непосредственные нужды потребителей, оснащенная устаревшим оборудованием, не была в состоянии удовлетворить спрос населения на товары широкого потребления.

 

В условиях жесткого сталинского режима, когда какие-либо явные формы сопротивления отсутствовали, режим мог закрывать глаза на последнее обстоятельство. Однако, ситуация начала меняться со смертью Сталина и началом хрущевской «оттепели». Чудовищное перенапряжение советской экономики и игнорирование действительных нужд людей не могло пройти даром. В ситуации, когда контроль над обществом стал менее жестким, появилась потенциальная возможность для более явного выражения недовольства. Хотя открытые выступления эксплуатируемых трудящихся (восстания в концлагерях, стачка рабочих Новочеркасска в 1962 г. и другие) по-прежнему подавлялись со зверской жестокостью, власти уже не могли просто «не замечать» народного недовольства. К тому же, стало расти «уклонение от труда», рабочие систематически снижали темпы работы, «отлынивали», «прогуливали». В этих условиях режиму пришлось пойти в 60-е — 70-е гг. на значительные социальные уступки трудящимся (повышение зарплаты и пенсий, продление отпусков, введение второго выходного дня и т.д.). В результате сложилась своего рода молчаливая сделка между правящим классом и рабочим классом — «вы делаете вид, что работаете, мы делаем вид, что платим». Так образовался советский вариант социального государства. Вследствие освобождением из концлагерей и восстановления в правах (реабилитации) многих миллионов советских граждан, все они начали предъявлять такой же спрос на товары широкого потребления, как и остальные. Это не могло не привести к дальнейшему росту экономических диспропорций и дефицитов.

 

Огромные военные расходы и возросшие издержки на рабочую силу ограничивали общие доходы и возможности правящей квазикапиталистической бюрократии. Начали сказываться противоречия между различными ее группировками, делившими власть и ресурсы. Режим, отказавшийся от массового террора, как от метода подавления любой угрозы своей монолитности, вынужден был искать обходные пути. Так постепенно сложилась система разделения ролей и сфер влияния между различными группировками по линиям центр — регионы, между различными отраслевыми структурами, а также ведомствами, основанная на сложной системе экономической кооперации, клиентальных связей и властных сдержек и противовесов.

 

Основной экономической базой для улаживания межрегиональных и межотраслевых противоречий, а также для ведения социальной политики стал экспорт нефти и газа. Подъем цен на нефть в начале 70-х гг. стабилизировал на время советский режим, но, в свою очередь, падение цен на нефть в 80-е гг. (произошедшие не без влияния стратегической политики США, направленной на поощрение разработок новых нефтяных месторождений с тем, чтобы уменьшить доходы от советского экспорта) способствовало краху советской экономики.

 

Ухудшение социально-экономической ситуации в СССР привело к обострению социальных противоречий и к разрушению внутреннего молчаливого консенсуса в советском обществе вследствие разложения сложившихся на протяжении десятилетий клиентальных связей в многоуровневой бюрократии. Обострились противоречия и возникли разломы по различным линиям. Прежде всего, между региональными (республиканскими) бюрократическими элитами и институтами центральной бюрократии, причем первые в целях идейно-политического обеспечения своих властных притязаний во все большей степени начали апеллировать к идеям национализма. Номенклатура бывшего «Союза» очень быстро обнаружила, что для задуманного ею раздела и передела собственности и власти, для того, чтобы заставить трудящихся «больше работать» и на меньшее претендовать, прежняя «красная» идеология не годится. Перекрасившиеся властители постарались откреститься от своих предшественников и конкурентов, а заодно и выбросили вон всякие социальные мотивы. Республиканские и областные партбоссы стремились стать полновластными хозяевами на управляемых ими территориях. Наилучшая возможность для этого возникала с образованием новых, контролируемых ими государств, а для оправдания этих актов служила национальная идея. Конкурентом бюрократии в борьбе за власть выступила во многих республиках местная интеллигентская верхушка. Она привыкла считать себя «солью земли», «глашатаем и хранителем национальной культуры» — теперь она объявила себя альтернативной элитой и претендовала на свою долю пирога. В России она первое время провозгласила идеологию западного либерализма, но ее флер скоро потускнел. В других республиках СССР интеллигентские клики учредили разнообразные «народные» фронты и потребовали «национальной независимости», то есть собственной власти. Уступив в итоге своим более опытным и хитрым номенклатурным соперникам, эти патриотические писатели, художники и ученые сомкнулись с ними на почве национализма.

 

Усилились противоречия между различными производственно-отраслевыми группами советской бюрократии, прежде всего, нефтегазовым комплексом, приносившим государству основной доход в виде иностранной валюты и фактически обеспечивающим социально-экономическую и социально-политическую стабильность государственно-капиталистического советского режима, и военно-промышленным комплексом, бывшем доминирующей частью советской обрабатывающей промышленности. Первый был, несомненно, заинтересован в том, чтобы скинуть со своих плеч балласт в виде предприятий обрабатывающей промышленности (расплачивающихся за нефтепродукты отнюдь не по ценам мирового рынка) и социального государства путем радикального изменения политического курса. Второй настаивал на необходимости в целом сохранить сложившуюся экономическую и политическую систему, хотя и осознавал необходимость ее существенной модернизации

 

Под угрозой оказалось и неписаное «соглашение» между контролирующей производство бюрократией и рабочим классом, так как уменьшились возможности для осуществления советским государством широкой социальной политики и поддержания стабильного уровня жизни за счет импорта иностранных продуктов и товаров широкого потребления. В добавок ко всему этому, обнаружилось прогрессирующее технологическое отставание от развитых стран мира, в том числе и в военной области, что вело к ослаблению политической мощи СССР на международном уровне. Но попытки советского руководства осуществить структурный переворот в промышленном производстве путем форсированного внедрения капиталоемких дорогостоящих технологий на первом этапе «перестройки» в ходе так называемого «ускорения» провалились, отчасти из-за недостатка средств, обеспечивающих внедрение этих технологий, отчасти из-за громоздкости и неповоротливости советской «плановой» экономики с ее бюрократическими монстрами в лице министерств и гигантских промышленных объединений, а также вследствие тихого саботажа со стороны широких слоев рабочего класса.

 

Подобное напряжение усилий оказало пагубное влияние на архаическую экономику советского государственного капитализма. К сожалению, активность рабочего класса, проявившаяся во время мощных шахтерских забастовок 1989-1990 гг. и в различных социальных движениях типа локальных гражданских инициатив и комитетов самоуправления в микрорайонах, оказалась несамостоятельной из-за отсутствия у трудящихся опыта самоорганизации. Она была использована (канализирована) различными бюрократическим элитами в целях осуществления властных притязаний через всевозможные «Демократические России» и «народные» фронты.

 

Усилившиеся противоречия заставили советское руководство во все большей степени рассчитывать на кредиты международных монетарных центров, что, естественно, способствовало росту как политической, так и экономической зависимости СССР от этих организаций. В конце концов, властные притязания отраслевых и территориальных бюрократических элит разорвали на части советское государство и подстегнули быстрые и радикальные экономические преобразования в неолиберальном духе, чему в немалой степени способствовали международные банки-кредиторы, поставившие в качестве одной из своих целей взламывание экономического протекционизма, очерченного границами СССР, и интеграцию советской экономики в мировой рынок.

 

Нет ничего удивительного в том, что и в условиях рыночной системы, пришедшей на смену командно-административной, большая часть военных заводов оказалась нерентабельной: их продукция не в состоянии найти «мирный спрос», а у российского государства нет в нынешней политической и экономической реальности ни средств, ни потребности производить оружие в прежнем количестве. Пушки и танки нельзя намазать на хлеб. От того в тяжелейшем положении оказалась и российская промышленность, ориентированная на нужды ВПК. С другой стороны, в условиях открытости границ для потоков иностранной продукции, многие советские предприятия оказались не в состоянии выдержать конкуренцию с аналогичными западными производителями. Разумеется, в современной России немало богатых фабрик и заводов, вполне рентабельных и приносящих доходы. Но они относятся, в основном, к сфере добывающей индустрии. Что же касается обрабатывающей промышленности, то большая ее часть приказала долго жить. Результат — колоссальная и, возможно, не имеющая аналогов в мировой истории скрытая безработица, вследствие которой десятки миллионов людей практически перестали получать зарплату, во все большей степени (по мере санации убыточных предприятий) превращающаяся в открытую.

 

Олигархические группировки, управляющие страной, предлагают сегодня различные варианты решения проблемы безработицы и «недозанятости», принявшей чудовищные масштабы. Первый вариант (за него, по крайней мере на словах, ратуют некоторые боссы ВПК, а также некоторые ультрапатриотические маргинальные группы) заключается в том, чтобы, грубо говоря, «сделать как раньше» — в той или иной форме восстановить империю в прежних масштабах — СССР. Нужно, говорят они, на все имеющиеся в государстве средства опять начать строить танки и прочее вооружение, и таким образом обеспечить рабочие места. Танкам же надлежит совершить «последний бросок на юг» или еще куда-нибудь. Надо признать, что такие идеи имеют сегодня определенное распространение, ибо они опираются на привычные, имперские стереотипы мышления. Но к счастью, на практике такой проект абсолютно нереален, потому что и время не то, и силы у России не те, чтоб совершать подобные броски. Ведь даже СССР, еще будучи сверхдержавой, и не мечтал ни о чем подобном: в мире где существует ядерное оружие это попросту невозможно. Так что попытка реализации такого проекта на практике, может быть, лишь гальванизирует на время труп российской промышленности, а затем приведет к очередному краху. Да и политическое восстановление СССР в прежнем виде — задача, по совершенно тривиальным причинам не осуществимая. Впрочем, весьма популярное сегодня ультраправое «Русское Национальное Единство» (РНЕ) всерьез говорит о необходимости абсолютной «автаркии» российской экономики (понимая здесь под Россией всю территорию бывшего СССР), но политические и экономические возможности для реализации такого проекта сегодня отсутствуют.

 

Второй вариант — за него ратуют на пропагандистском уровне все политические группы мейнстрима — заключается в том, чтобы сделать существующие предприятия эффективными и рентабельными в условиях рыночной экономики, либо создать новые. Теоретически такая возможность, наверное, существует. Но все экономисты признают, что это потребует колоссальных капиталовложений. Ведь нужно будет закупать новое дорогостоящее оборудование и модернизировать старое, осуществить дорогой, долгий и трудоемкий процесс конверсии оборонки, найти новые рынки сбыта, выработать новую маркетинговую стратегию. И притом, никто не сможет гарантировать успех такого предприятия, дело это, с точки зрения коммерческой, чрезвычайно рискованное. Но откуда взять на это средства, кто станет вкладывать капиталы в умирающие предприятия, где имеется лишь устаревшее, уже много лет не ремонтировавшееся оборудование? Государство? Ему такая задача явно не по силам, у него для этого нет ни средств, ни возможностей. Будь оно даже достаточно компетентно для решения данной проблемы (а оно — это всем известно — некомпетентно и предельно коррумпировано), оно все равно обременено внешним долгом в 150 млрд. долларов и никакие дорогостоящие инвестиции позволить себе не может. Российский капитал? Зачем ему это, ведь куда как выгоднее и безопаснее зарабатывать деньги на финансовых спекуляциях и торговле. Да и что понимают в промышленности господа Потанины и Березовские?

 

Эти господа заработали свои миллиардные состояния исключительно за счет разворовывания бюджетных средств (в чем, собственно, в отличие от западных аналогов, и состоит основная функция российских банков, именно это, а не предоставление кредитов или работа с депозитными вкладами, является основным источником их доходов), а также за счет финансовых махинаций и сомнительных торговых сделок. Промышленность для них — темный лес. С другой стороны, директорский корпус промышленных предприятий, сформировавшийся еще в советское время, не имея ни малейших представлений о том, как следует работать в условиях рыночной экономики, ищет любые возможности для максимально быстрого индивидуального обогащения. Поэтому средства, поступающие на счета предприятий, будь то государственные или частные инвестиции, ими просто-напросто разворовываются, оборудование распродается, а деньги переводятся за границу, либо вкладываются в финансовые спекуляции. Примеры обратного являются скорее исключением из общего правила.

 

А экспорт оружия? Некоторые виды российского оружия не уступают западным образцам. Но, вне зависимости от качества, большинство рынков оружия будет для России закрыто. Торговля оружием теснейшим образом переплетается с политикой, с влиянием сверхдержав в каждом конкретном регионе. Нынешняя Россия мировой сверхдержавой не является. Сегодня она экспортирует оружие на несколько млрд. долларов ежегодно, и при всем желании не сможет существенно увеличить эту цифру.

 

Иностранный капитал? Но ему требуется, прежде всего, полная общественная и политическая стабильность, а в стране раздираемой острейшим кризисом, в стране, где большинство населения живет в нищете, такой стабильности нет. Конечно, уровень развития рабочего движения абсолютно не соответствует масштабам кризиса. Но все же, в катастрофических социально-экономических условиях существует угроза волнений и даже бунтов. Кроме того, дальнейший процесс развала российского государства имеет свою собственную логику, и уже появились признаки того, что этот процесс принял необратимый характер. Сейчас уже ни для кого не является новостью наличие в российских регионах собственных денежных знаков или их заменителей, ограничения на вывоз из этих регионов продуктов питания, собственная автономная политика регулирования цен, растущая политическая самостоятельность. В таких условиях центральное правительство, конечно, может попытаться террористическими мерами навести относительный «порядок» и, создав благоприятные условия для ввоза западного капитала (налоговые льготы и др.), обеспечить его участие в уже существующих проектах, равно как и в создании новых. Однако из-за развала (вследствие тотальной коррупции) централизованного аппарата финансирования государственных служб (в том числе и репрессивных служб, например, аппарата снабжения армии) контроль над ними со стороны центрального правительства в значительной степени утрачен и постепенно переходит в руки региональных царьков. Россия все больше становится похожа на лоскутное одеяло — уровень жизни и условия труда резко разнятся в зависимости от региона. И если одним регионам есть на что рассчитывать, поскольку они обладают большим количеством природных ресурсов, либо благоприятным политико-географическим положением и могут рассчитывать на западные инвестиции, то другие практически лишены перспективы на будущее.

 

Глобализирующийся капитализм — это мировая система, основанная на постоянном расширении. Он уже включил в свою сферу новые гигантские пространства после распада государственно-капиталистических систем на Востоке и аграрно-капиталистических преобразований в странах «Третьего мира». На этом основаны надежды на то, что «когда-нибудь», «как-нибудь» и в «какой-либо мере» международный капитал придет и в ныне оставленные и заброшенные сферы, сегодня не представляющие для него интереса. Но весь вопрос именно в этих «когда», «как» и в «какой мере». Капитал будет вкладываться в эти зоны лишь в том случае, если экономические издержки и социальные факторы риска удастся свести к минимуму, если рабочая сила дешева, но ситуация стабильна. Но может ли быть действительно стабильным регион, где подавляющее большинство населения вообще не обладает платежеспособным спросом? Во всяком случае, для интеграции таких регионов потребуется диктаторская жесткая власть и вымирание миллионов людей, не имеющих возможности «вписаться в рынок».

 

Вот почему в ближайшем будущем можно рассчитывать на все большее углубление региональных различий в России и других республиках СНГ. Складывается несколько типов «развития». Во-первых, это минимальное число зон, в большей или меньшей степени интегрированных в мировой рынок: как мировые центры, услуг и финансовых спекуляций (к примеру, Москва), сырьевые придатки (нефтегазовые регионы) или «свободные экономические зоны», работающие на экспорт. Во-вторых, это регионы, сравнительно близкие к интернациональным экономическим центрам (согласно логике «джаст-ин-тайм», обладающие сравнительно дешевой рабочей силой и имеющие шанс на то, что там будут созданы новые производственные придатки метрополий для нужд мирового рынка). Эти зоны займут свое место в международном капиталистическом разделении труда как различные «пороговые», полупериферийные или периферийные формы (потенциально — Калининград и Дальний Восток). И, наконец, многие территории будут, по-видимому, надолго оставаться без притока капиталовложений и обречены на полное разрушение всей экономической структуры, которая до сих пор базировалась на советском сельском хозяйстве или устаревшей обрабатывающей промышленности (пример: зона «красного пояса» в России, Нечерноземье, Север Европейской части России и т.д.)

 

Кроме того сложно рассчитывать на крупные иностранные инвестиции сегодня, в условиях мирового финансового кризиса. После кризисов в Юго-Восточной Азии и Латинской Америке наблюдается паническое бегство капиталов из многих «пороговых» стран. Так что, даже и по самым оптимистическим экономическим прогнозам миллионы людей в обозримом будущем будут голодать.

 

Настоящее решение экономических и политических проблем, стоящих сегодня перед трудящимися, под силу осуществить только им самим. В конце концов, мы живем на огромных территориях, полных неисчислимых природных богатств. Проблема в том, что богатства эти присвоила себе эксплуататорская верхушка из бывших партчиновников и криминальных «авторитетов», стыдливо прикрывшаяся, как фиговым листком, «национальными интересами» и «священным правом частной собственности». Но проблема и в нас самих. Пока мы надеемся на то, что кто-то решит наши проблемы вместо нас, ничего не изменится.

 

 

 

***

 

К несчастью, уровень реального сопротивления на сегодняшний день далеко отстает от требований времени и ситуации. Причины этого следует искать в разрушении социальных связей в постсоветском обществе, разрушении, которое зашло очень далеко. Люди крайне пассивны и, подобно изолированным атомам, предпочитают часто «спасаться в одиночку», пытаясь решить свои проблемы отдельно от других или даже за их счет. Их способность и желание действовать коллективно и солидарно отстаивать свои интересы сократились до крайности.

 

На трудящихся СССР и СНГ как бы обрушились исторически две волны «атомизации», которые последовательно уничтожили общинные связи и структуры мышления крестьян и квалифицированных «рабочих-ремесленников» начала века — тех социальных сил, которые в эпоху революции создавали рабочие и крестьянские Советы и фабзавкомы. Первая волна была связана с осуществленной большевистским режимом индустриально-капиталистической модернизацией (индустриализация и коллективизация). В результате подверглась разрушению общинная система деревни, как на экономическом так и на культурно-психологическом уровне. Общинные структуры взаимопомощи, мышления и языка, основанные на идеалах равенства и солидарности, оказались утрачены. В то же время, в городе сформировался тип фордистского «массового рабочего». Фордистско-тейлористские структуры наложили сильнейший отпечаток на социальную психологию и поведение большинства трудящихся. Прежде всего, резко сузился горизонт трудовой жизни. Привычка в течение всей жизни закручивать одни и те же гайки и знать только свою узкую исполнительскую сферу разительно отличала «фордистского рабочего» от квалифицированных «рабочих-ремесленников» начала века: теперь работник плохо представлял себе задачи и нужды производства в целом и соответственно не испытывал такого стремления к установлению собственного контроля над процессом производства. Функции управления производством в целом как бы естественно должны были принадлежать компетентным управленцам, откуда развивалось (и к тому же усиленно насаждалось сверху) представление о единстве интересов между рабочими и директором (это явление получило название «патернализма» или «корпоративизма»). Остатки этого мышления, типичного для советского варианта «фордистского рабочего», можно очень часто встретить до сих пор, несмотря на то, что сегодня директора строят себе особняки, а работники месяцами не получают зарплату.

 

Кроме того, десятилетия жесткого централизованного государственного индустриализма не прошли и не могли пройти даром. Люди, помещенные государством и индустриальной системой в огромные города-соты, подчиненные жестким приказам, отчужденные друг от друга, непрерывно конкурирующие друг с другом за обладание дефицитными материальными ценностями, эти люди сегодня не в состоянии договорится друг с другом даже о самых элементарных вещах, а не то что о социальной революции. Наконец, попытки открытого рабочего сопротивления в СССР (забастовки, собрания и т.д.) обычно приводили к тому, что активисты исчезали в концлагерях и психушках, поэтому не происходило накопления опыта коллективных социальных действий даже на уровне небольших групп сопротивляющихся рабочих — их слишком быстро рассеивали.

 

В результате всех этих процессов были почти утеряны навыки сопротивления, самоорганизации, взаимопомощи, социального творчества, с другой стороны, в мышлении и в языке (равно как и в политике и в экономике) закрепились жесткие авторитарные структуры. И рабочий класс здесь не является исключением.

 

Такие настроения сильно подорвали готовность и способность трудящегося класса СССР найти самоуправленческую альтернативу режиму КПСС в конце 80-х гг. Люди оказались вполне в состоянии активно бороться с попытками правительства Горбачева выйти из кризиса развития за их счет (протесты против намечавшейся ценовой реформы, стачки 1989-1990 гг.), однако так и не смогли выступить в общественной борьбе как самостоятельная социальная сила. А после отстранения КПСС от власти и поворота к неолиберализму на них обрушилась вторая волна «атомизации». Теперь и сама жизнь в условиях рыночной экономики, и СМИ внушали им, что «коллективизм» бессилен, что коллективными действиями ничего в действительности нельзя изменить, что «спастись» можно только поодиночке («каждый за себя»). Пропаганда и политика неолиберализма в немалой степени способствовали распространению эгоизма, националистических, профашистских (анисемитских, антикавказских и других) настроений среди трудящихся. Все это можно считать не только типичной попыткой найти «козла отпущения» и свалить на него вину за социальную катастрофу, но и проявлением отсутствия солидарности — стремление выйти из кризиса за счет других, иначе говоря, асоциальными и антисоциальными патологическими формами активности.

 

Разумеется, нельзя полагать, будто указанные тенденции действуют как некая железная, заданная необходимость и раз и навсегда делают невозможной любую самоорганизацию работников. Как показывает опыт реального рабочего сопротивления (например, самоорганизованная и самоуправляемая борьба рабочих Ясногорского машиностроительного комбината в 1998-1999 гг.), трудящимся достаточно осознать две самые простые истины: во-первых, если ничего не делать, не бороться, то все просто погибнут, вымрут от голода, и, во-вторых, если уж что-то делать, то действовать только самим, без вождей, партий и профсоюзных бюрократов, через общие собрания и подотчетные им механизмы рабочего самоуправления (советы). Вероятно, такой выбор бывает проще сделать в том случае, когда сами рабочие имеют лучшее образование и квалификацию, в большей мере представляют себе, как и зачем работает их производство в целом. К сожалению, примеры независимых рабочих выступлений до сих пор уникальны в современной России.

 

 

 

***

 

Каким бы ни был нынешний уровень социального сознания «низов», мы не верим в то, что какое-либо правительство в состоянии решить те задачи, которые стоят сегодня перед обществом. Только сами люди, сами трудящиеся смогут это сделать, если, конечно, захотят. Если рабочий класс окажется в состоянии стать субъектом исторического процесса и сформулировать в процессе борьбы социально-революционную альтернативу существующей реальности, только тогда у него появятся шансы на выживание. Но в каком направлении могут быть приложены его усилия? Мы не обладаем и не можем обладать точным рецептом выхода из кризиса, так как не можем заранее предугадать совокупные творческие действия и решения в рамках социального классового движения, объединяющего миллионы людей. Но у нас есть некоторые соображения по этому поводу.

 

Мы убеждены в том, что в борьбе классов бессильны традиции старого рабочего движения, которое находится под полным контролем профсоюзных и политических функционеров. ФНПР, НПГ, КПРФ, РКРП и т.д. — это централизованные бюрократические структуры с широко разветвленным аппаратом профессиональных, хорошо оплачиваемых чиновников. Очевидно, что этот аппарат, в силу самого своего положения, обладает огромной властью над рабочим классом и имеет собственные политические и экономические интересы. Поэтому для всех таких организаций рабочие — лишь статисты, «пушечное мясо», которое необходимо этим господам в борьбе за власть. Ничего не дают так называемые «акции гражданского неповиновения» — символические забастовки на пару часов и «митинги протеста» с заранее подобранными ораторами. До тех пор, пока рабочее движение катится по старой накатанной колее, выплескивая свое недовольство на дирижируемых профбюрократией митингах или символических стачках, трудящиеся не могут накопить опыт самоорганизации, они лишь повторяют роли прежнего, не ими написанного спектакля. Вновь и вновь наемные работники становятся средством, которое используется чиновниками и «вождями» в борьбе за власть.

 

Массовые перекрытия дорог в 1998 г. стали актом отчаяния рабочих. Однако легко видеть, что они поддерживались и использовались партийной, профсоюзной и региональной бюрократией, директорами и владельцами предприятий для выпускания пара и давления на Кремль в своих корпоративных интересах (а вовсе не в интересах рабочих). Недовольство трудящихся отвлекается от местных паразитов и направляется исключительно против нынешней центральной власти. Поэтому некоторые рабочие инициативы выступают сегодня против перекрытия дорог, считая такого рода акции лишь средством выпускания пара. Эти рабочие инициативы ратуют за те или иные формы производственного самоуправления и рабочего контроля. Мы поддерживаем такого рода идеи. Только разрушив капиталистическую систему и взяв управление заводами и инфраструктурой в свои собственные руки, трудящиеся смогут решить большую часть своих проблем. Но подобные предложения нуждаются в серьезной доработке. Дело в том, что нигде рабочие не обладают ни достаточно эффективной организацией, ни достаточными опытом и знаниями для того, чтобы уже сегодня осуществлять производственное самоуправление.

 

Необходимо новое рабочее движение. Это движение призвано отличаться от старого тем, что оно будет служить не интересам политиков и профбюрократии, а напротив, станет именно движением рабочих для самих рабочих. Оно должно быть основано на принципах самоорганизации и самоуправления. Опыт самоорганизации и самоуправления невозможно приобрести иным путем, кроме как сообща борясь за свои социальные и человеческие права, помимо воли профсоюзных и политических чиновников. Такой опыт накапливается только тогда, когда трудящиеся выходят из под контроля лидеров (политиков и профчиновников) и начинают действовать самостоятельно (пусть и хаотично на первых порах). Это станет началом нового рабочего движения.

 

Важно с самого начала соблюдать принцип абсолютного равенства всех участников движения: нет умников и дураков; каждый должен быть выслушан; все равны при обсуждении. Никаких «авангардов» и «революционного (партийного, профсоюзного) руководства», право принятия решений принадлежит только общим (цеховым, заводским) собраниям рабочих, либо их делегатам, которые полностью контролируются общими собраниями, действуют только в рамках инструкций, данных этими собраниями, и могут быть в любой момент отозваны по их решению. Структура нового рабочего движения должна состоять из общих собраний коллективов трудящихся и всецело контролируемых ими рабочих советов и их федераций. В ней нет места постоянно оплачиваемым чиновникам (освобожденным работникам), которые по сути являются уже не рабочими, а профессиональными управленцами (менеджерами, буржуазией), и в силу своего классового и профессионального положения не заинтересованы в развитии самоорганизации трудящихся. Эти господа заинтересованы в максимальном сосредоточении управленческих функций в своих руках, поскольку от этого зависят их зарплата и руководящее положение, а следовательно — в подавлении ассамблеарных структур и других элементов самоорганизации. Если же органы рабочих действует на общественных началах и без отрыва от производства, то они не отделяются по своему реальному положению от всех остальных работников и чисто практически в огромной степени заинтересованы в развитии базисной самоорганизации, так как это позволяет освободиться от большого объема работы.

 

Задача инициативных групп, базисных комитетов и ассамблеаристских революционных рабочих союзов, объединяющих в своих рядах лишь меньшинство работников своих предприятий, может состоять в организации и налаживании работы общих собраний, вовлекающих в процесс самоорганизации как можно большее число рабочих.

 

Для того, чтобы рабочие смогли осуществить свои заслуженные и оправданные притязания, им необходимо наладить прочную и эффективную координацию своих действий, а для этого необходимо огромное структурированное движение трудящихся, включающее в себя сельские, фабрично-заводские, городские и региональные собрания-ассамблеи, союзы и рабочие советы (как в Испании в 1936 г. или в Венгрии в 1956 г.), а также организации, способные обеспечить координацию действий на уровне отрасли, между различными отраслями, и по «технологическим цепочкам». Нельзя забывать о том, что экономика страны является единым организмом. Рабочие лишь тогда смогут управлять производством, когда вся страна будет покрыта прочной сетью структур рабочего самоуправления, свободных от партийности и бюрократизма и действующих на основе наказов трудовых коллективов и коллективов жителей (императивного мандата). Необходимо также приобрести больше знаний о производстве. Стоит попытаться организовать курсы для рабочих по изучению того, как функционирует их производство. Подобная инициатива была недавно предложена активистами с завода «Ростельмаш».

 

Советская индустриально-капиталистическая система строилась на жестком разделении труда, на жесткой специализации. Следствием этого стал раскол работников на своего рода касты, зачастую враждебно относящиеся друг к другу. Подобные отношения внутри рабочего класса, включающего в себя неруководящих работников как физического, так и умственного труда, подпитывались и пропагандой тоталитарного режима, действовавшего по известной схеме: разделяй и властвуй. Рабочим, занятым, в основном, физическим трудом, говорили, что они якобы являются правящим классом, а интеллигенция играет роль подчиненную и не заслуживает доверия, специалистам же внушали презрение к «этой темной, тупой и управляемой рабочей массе». Очевидно, что целью социального освобождения является самоорганизация и объединение всех категорий работников с целью преодоления как капиталистической эксплуатации, так и разделения труда. Очень важно поэтому попытаться привлечь на свою сторону специалистов, не являющихся руководящими работниками, технический персонал. Именно спайка между рабочими и специалистами, основанная на равноправии и взаимном уважении, обеспечила относительный успех действий венгерских рабочих советов. При отсутствии такой спайки, говорить о производственном самоуправлении сложно, оно легко может превратиться в опасное и разрушительное предприятие. К сожалению, в настоящее время инженерно-технические работники занимают в большинстве случаев негативную позицию по отношению к независимым рабочим инициативам. Эта ситуация в принципе может быть преодолена только путем вовлечения их в рабочее движение в качестве равноправных партнеров по борьбе.

 

Если говорить о тех заводах, которые имеют в обозримом будущем шансы на выживание, то работники, занятые на них, могут пытаться развивать рабочее самоуправление с тем, чтобы, в конце концов, предприятия оказались в руках тех, кто на них трудится. Но беда в том, что многие российские предприятия обречены на исчезновение уже в самое ближайшее время. Даже если предположить, что в условиях полномасштабной социальной революции, охватывающей все звенья народнохозяйственного комплекса, данная проблема могла бы быть каким-то образом разрешена, то нельзя закрывать глаза на то обстоятельство, что современная Россия находится за миллион миль от такой революции. А, между тем, уже сегодня массы людей выброшены за ворота своих предприятий и лишены средств к существованию.

 

Миллионам людей помогают выжить их крошечные огороды и приусадебные участки. Именно это спасает сейчас страну от голода И если городская промышленность явно не в состоянии обеспечить рабочие места и приличную зарплату, не логично ли было бы попытаться захватить огромные пустующие участки земли? Земля — это в настоящее время практически неиспользуемое средство производства. В начале века она кормила свыше ста миллионов человек. Насильственная «коллективизация», которую жесточайшими методами осуществляло ленинистское государство, убила деревню, и большинство крестьян бежало в города. Земля осталась, вот только пользоваться ею сегодня почти некому, потому что деревня практически обезлюдела. А между тем, уже есть примеры успешного заселения пустующих земель, например в Поволжье, причем, некоторые новые поселения смогли обеспечить себе довольно приличный, по российским меркам, уровень жизни. Разумеется, такого рода задачи не могут решаться в индивидуальном порядке, здесь необходим коллективизм во всем, начиная с противостояния властям (ибо государство постарается не допустить подобных захватов) и кончая совместным обустройством хозяйства. Если рабочие могут действовать коллективно, перегораживая железные дороги, то почему бы им не провести таким же образом захваты земли и пустующих домов в деревнях? По этому пути идет сейчас значительная часть рабочего класса Бразилии. Тысячи рабочих, выброшенных за ворота своих заводов, вместе с крестьянской беднотой захватывают землю, создают на ней коммуны и хозяйственные кооперативы. Данный коммунитарно-социалистический эксперимент может иметь очень большое значение, потому что он демонстрирует пути решения проблем, стоящих перед населением многих странами мира, включая и Россию.

 

Для того, чтобы трудящиеся могли противостоять мощи централизованного государства, они нуждаются в широкой, продуманной и разветвленной системе организаций, включающей в себя рабочие союзы и советы по месту работы, территориальные самоуправляющиеся объединения по месту жительства, собственные культурные учреждения, короче говоря, в такой организации, которая охватывает все сферы общественной жизни. Только такое, самоорганизованное общество способно вести борьбу за свои собственные интересы, а не быть послушным исполнителем воли партий, чиновников и профессиональных политиков. И здесь можно опереться на накопленный уже мировым рабочим движением исторический опыт, на идею общих собраний (ассамблей трудящихся), ассамблеаристских революционных рабочих союзов и рабочих советов.

 

Мы говорим здесь о масштабном социально-революционном процессе, но никоем образом не о бунтах и иных хаотических выступлениях, в ходе которых массовая активность не самостоятельна и неизбежно канализируется (направляется) политическими элитами и партиями. «Всегда когда массы свергали правительство, и новая партия захватывала власть, мы имели буржуазную революцию – замену старой правящей касты на новую. Так было в Париже в 1830 году когда финансовая буржуазия вытеснила землевладельцев, и в 1848 году когда индустриальная буржуазия захватила власть. В русской революции большевистская партийная бюрократия пришла к власти как правящая каста (и как сила, последовательно проводящая индустриально-капиталистическую модернизацию; об этом Паннекук пишет в других своих работах, — прим.ред.). В Западной Европе и Америке буржуазия гораздо лучше закрепилась на заводах и в банках, так что партийная бюрократия не может вытолкнуть ее так просто. Буржуазию можно победить только подготовленными едиными действиями трудящихся масс, в которых они захватят фабрики и заводы и создадут свои советы» — так писал один из активнейших участников движения за рабочие советы в Германии и Голландии Антон Паннекук.

 

«Нет большей помехи социализму, большего затруднения для революции, большего врага для системы Советов, чем партия, — писал еще в 1921 году другой видный участник немецкого движения за рабочие советы Отто Рюле. — Преодоление партии — это самая элементарная предпосылка революции, системы Советов, социализма».

 

Но самоорганизация не возникает на пустом месте. Нужно, чтобы люди ясно сознавали свои права и потребности и имели позитивный идеал общественного переустройства. «Нищеты с отчаянием мало, чтобы возбудить социальную революцию, — говорил Михаил Бакунин. — Они способны произвести… местные бунты, но недостаточны, чтобы поднять целые народные массы. Для этого необходим еще и общенародный идеал, вырабатывающийся всегда исторически из глубины народного инстинкта, воспитанного, расширенного и освященного рядом знаменательных происшествий, тяжелых и горьких опытов, нужно общее представление о своем праве и глубокая, страстная, можно сказать, религиозная вера в это право. Когда такой идеал и такая вера в народе встречаются вместе с нищетою, доводящей его до отчаяния, тогда Социальная Революция неотвратима, близка, и никакая сила не может ей воспрепятствовать».

 

Короче говоря, чтобы совершить социальную революцию, нужно, как говорил испанский революционер, анархо-синдикалист Буэнавентура Дуррути, надо нести в своем сердце новый мир…

 

Рабочее движение в России пока еще только делает первые шаги и очень далеко отстоит от осознания своих глубинных интересов и прав. Оно робко, на ощупь ищет решения своих проблем, медленно, с трудом вырабатывая в процессе социальной борьбы навыки самоорганизации. Оно не видит для себя реального выхода из создавшегося отчаянного положения и потому поддается на агитацию различных авторитарных и бюрократических групп — от ленинистов до бюрократических профсоюзов типа НПГ и ФНПР. В то же самое время, благодаря влиянию этих групп блокируется процесс развития общественного сознания. Впрочем, рабочие, кажется, уже научились не доверять политикам и не являются сегодня столь же легким объектом для манипуляций, как в эпоху перестройки. Кроме того, в рабочей среде появляются инициативные группы, которые предлагают новые нестандартные решения, основанные на принципе самоорганизации. И все же, движение пока еще отнюдь не обрело независимый, альтернативный по отношению к существующей общественной системе характер, не стало движением рабочих для самих рабочих.

КАК БОРЕТСЯ АНАРХО-СИНДИКАЛИСТСКИЙ ПРОФСОЮЗ

Опыт работы испанской Национальной Конфедерации Труда

САМОУПРАВЛЕНИЕ В БОРЬБЕ В ПУЭРТО-РЕАЛЕ

 Конфликт вокруг судостроительного и судоремонтного комплекса в южно-испанском, андалусийском городке Пуэрто-Реаль разгорелся в 1986 г. Готовясь вступить в Европейское сообщество, правительство Испании, возглавляемое социалистами, приступило к широкой «реструктуризации» индустрии. Как и в случае, например, с российской угольной промышленностью, за этим словечком скрывалось намерение закрыть те предприятия или целые отрасли, которые, с точки зрения властей или частных предпринимателей, не приносили должного дохода и, тем самым, служили препятствием на пути «жесткой экономии» и «рыночных реформ». Так, на верфях намечалось сократить тысячи рабочих мест. Но эта попытка встретила ожесточенное сопротивление рабочих.

К моменту конфликта работники верфи Пуэрто-Реаля не имели работы около 5 лет. По планам правительства, верфь должна была быть закрыта как не приносящая дохода. В ответ вспыхнула стачка, сопровождавшаяся захватом предприятия.

Из 4 тысяч работников верфи 2 тысячи входили в официальные профсоюзы — просоциалистический UGT и «прокоммунистические» Рабочие комиссии. Эти вертикальные профцентры, имеющие освобожденных работников и получающие разнообразные субсидии от государства, были против радикальной борьбы. Но на верфях действовала и небольшая секция анархо-синдикалистского рабочего союза — НКТ. Эта организация не имеет никаких освобожденных работников, все ее активисты занимаются профсоюзной работой по окончании рабочего времени и не получают за это никакой оплаты. Решения в НКТ принимаются на общих собраниях, а участники ее конгрессов, конференций и секретариатов — всего лишь делегаты снизу, действующие строго в рамках наказов тех собраний, которые их направили. Такая структура не только не препятствует активной работе союза, но и помогает ей, придает ей радикальность и независимость от властей и предпринимателей.

НКТ придерживается принципа самоуправления не только в своей внутренней организации, но и в рабочей борьбе. «В течении многих лет накопления опыта и развития борьбы, продолжавшихся в Пуэрто-Реале, быть может, на протяжении 15 лет, мы пришли к форме организации, которая находится в состоянии постоянного диалога. Эта организация открывает возможности решения конкретных проблем вне парламентской арены. Наиболее важным я считаю то, что нам удалось создать структуру, предусматривающую проведение постоянных ассамблей (общих собраний). Иными словами, решение этого конкретного конфликтов осуществлялось людьми, непосредственно вовлеченными в него», — рассказывал активист местной НКТ Пепе Гомес.

Хотя членов НКТ на верфи и в городе было не так уж много, им удалось убедить работников предприятий и других жителей в необходимости самоорганизации борьбы. Руководство ею не сосредоточилось в профсоюзных комитетах и иных представительных органов. Все основные решения принимались непосредственно трудящимися на их общих собраниях. Характерно, что эти ассамблеи рабочих проходили независимо от функционеров официальных профсоюзов; предложения НКТ всегда принимались вопреки попыткам других профсоюзов, которым не удавалось добиться принятия своих предложений. То, что предложения НКТ принимались единодушно, было крайне важным аспектом этого конфликта.

По инициативе НКТ  каждую неделю проводились общие собрания рабочих на верфях Пуэрто-Реаля. «Каждый четверг мы захватывали офис одной из верфей на время с 7 часов утра до 3 часов пополудни. Когда верфь была слишком большой, мы могли только сооружать баррикады в нескольких ключевых местах. По окончании захвата мы защищали отступающих людей от полиции, отход прикрывали наши товарищи на одном или двух кораблях, вооруженные катапультами и другими вещами», — вспоминал Пепе Гомес.

Во время стачки в городах и селениях района еженедельно проводились и общие ассамблеи жителей. И каждый, кто был заинтересован в конкретной теме, будь он работником верфей или других предприятий, женщиной, ребенком, стариком, мог придти на эту ассамблею жителей, голосовать, участвовать в процессе принятия решений по интересующим его вопросам. Так была создана структура, резко отличавшуюся от той, какая характерна для политических партий и при которой решения принимаются наверху и спускаются вниз. «То, что мы делали в Пуэрто-Реале, было решениями снизу вверх», — говорили члены НКТ.

На общих собраниях принимались решения о конкретных мерах и формах борьбы, о проведении актов саботажа и прямого действия. Телефон отключался, вся провинция на целый день оставалась без телефонной связи.

Против мятежного городка были брошены ударные силы. Свыше 1 тысячи полицейских со всех концов страны были стянуты в Пуэрто-Реаль в попытке прекратить выступления. В ответ люди стали сооружать баррикады на окраинах города, не желая пропускать полицию. Люди бросали с крыш горшки, мебель, всякий хлам в полицейские машины. Они вступали в уличные бои с полицией. Железная дорога была также перерезана баррикадами, срублены телеграфные столбы. Когда город должен был посетить король, НКТ, чтобы привлечь внимание к конфликту, приняла решение блокировать дорогу и единственный мост, соединяющий Кадис с Пуэрто-Реалем — место, важное в стратегическом отношении. Чтобы король не смог проехать, были снова воздвигнуты баррикады.

В борьбе участвовали не только сами рабочие верфей, но и члены их семей, соседи, все, кто им сочувствовал. Вот рассказ одной из женщин, принимавших участие в движении в Пуэрто-Реале:

«Женщины начали участвовать в борьбе после того, как одна их них сказала, что нам всем предстоит работа, поскольку в четверг наши мужчины столкнулись с полицией и пострадали от репрессий на верфях, а СМИ называют их всех террористами. Эта женщина взяла на себя инициативу связаться с соседями и друзьями. В свою очередь, они завязали контакты со многими группами женщин и те стали каждый четверг демонстрировать с мегафоном, встречаться с другими сочувствующими женщинами… Мужчины были на верфях, куда женщины не могли проникнуть, а мы боролись в городе. По четвергам, когда мужчины переносили свою борьбу в город, мы вместе шли на демонстрации, и так мы быстро создали большую группу автономных и независимых женщин… Был избран координационный комитет из 6 женщин, но он не принимал никаких решений, только координировал. Решения принимались на ассамблеях по пятницам, там вносились предложения и проводились голосования… Мы начинали со 100 женщин и выросли до 500… Мы блокировали автодорогу… Большинство женщин было из семей рабочих верфей, однако некоторые — женщины из округи…».

Борьба рабочих верфей Пуэрто-Реаля была активно поддержана по всей стране. «Конечно же, мы получили очень большую поддержку от других организаций НКТ. По всей стране, от Галисии до Барселоны, проводились митинги. Поступала и экономическая помощь. Одна из самых важных, ключевых вещей в конфликте состояла в том, что НКТ была сильна в самом Пуэрто-Реале. Самая большая помощь поступала из самого города. Рабочие, занятые в различных отраслях…, поддерживали борьбу», — вспоминал Пепе Гомес.

После упорной многомесячной борьбы и непрерывных выступлений рабочим удалось одержать частичную победу. План закрытия верфей был оставлен. Предприятия получили контракт на ремонт судов, а позднее — и заказ на строительство экологических судов-катамаранов. Трудящиеся добились и существенных социальных завоеваний. Досрочно ушедшие на пенсию в 55 лет в течении 9 лет (до 64 лет) получили право на пенсии, полностью, на 100% привязанные к заработкам тех, кто продолжает работать, то есть с учетом всех повышений зарплаты в следующие годы. Удалось достичь более справедливого, солидарного и равномерного распределения труда: если работы не хватает, часть работников может работать в течении двух месяцев, а другие в это время не работают. Но все получат 100% зарплаты. После 2 месяцев к работе приступает следующая группа и т.д.

Возможно, рабочим удалось бы добиться и большего, скажем, не только остановки «реструктуризации», но и полной отмены ее. Но официальные профсоюзы UGT и «Рабочие комиссии» не желали проявления самостоятельности рабочих, которая к тому же портила политические и предвыборные расчеты их партийных шефов. И хотя некоторые рабочие стали выходить из этих профсоюзов и присоединяться к НКТ, профбоссы все же сумели прекратить стачку.

9 июля 1987 г. после последней общей ассамблеи, созванной секциями всех профсоюзов, НКТ приняла решение разорвать отношения с другими профцентрами, которые хотели подписать запланированное соглашение. НКТ намеревалась продолжать борьбу и подготовить всеобщую стачку во всей промышленной зоне Кадиса. На следующей неделе она созвала ассамблею с участием 1500 рабочих. Тем не менее, накал борьбы постепенно пошел на спад.

Но итоги борьбы рабочих верфей не ограничиваются непосредственным спасением нескольких тысяч рабочих мест. Была полностью изменена жизнь во всем районе, самоорганизация и самоуправление стали повседневной нормой в Пуэрто-Реале. Трудящиеся прекрасно поняли, что достижения — это результат их борьбы. В то время, как другие профсоюзы и рабочий комитет больше не хотели собирать ассамблеи, НКТ продолжала способствовать развитию самоуправления рабочих и жителей. Общие собрания — хотя и менее многочисленные — продолжались, и это НКТ считает самым главным результатом борьбы. «Наша роль состоит в том, чтобы организовать средства в защиту рабочих», — пояснял Пепе Гомес.

После 1987 г. НКТ пытается проводить ассамблеи в каждой смене на каждой фабрике. Каждую неделю люди из НКТ приходят в различные мастерские, фабрики, пользуясь утренним перерывом около 11 часов утра и обсуждают с рабочими различные насущные проблемы. Организуются городские ассамблеи жителей по различным вопросам (порой в них участвуют тысячи людей). НКТ работает также в поместьях и в сельской местности, проводя  ассамблеи на местном и на более высоком уровне.

НКТ способствовала становлению самоорганизованного социального движения в районе. Она старается показать в Пуэрто-Реале, что анархо-синдикалистский рабочий союз — это не обычный профсоюз, участвующий в производственных спорах, что он имеет и более широкие социально-политические цели. В результате удалось увязать различные конфликты, борьбу вокруг проблем образования, здравоохранения, культурных аспектов, движение против открытия нового курса обучения гольфу, против приватизации кладбища, против увеличения различных местных налогов. НКТ сумела организовать скоординированное движение по вопросам экологии, ведя борьбу против различных вышеупомянутых проектов. Удалось связать вместе 12 различных инициативных групп на местном уровне, которые были заинтересованы в этих вопросах — будь то повышение платы за обучению гольфу или приватизация кладбища.  НКТ постаралась обеспечить, чтобы эта организация, объединившая 12 инициатив, работала на основе консенсуса и ни одна из них не навязывала остальным своих особых представлений. Каждая могла предложить в повестку дня интересующие ее пункты и все они подлежали обсуждению. Нет никакого центрального контроля или руководящей группы, обладавшей властью над другими…

Но как же все-таки умудряется НКТ и вся система собраний-ассамблей действовать без функционеров и платных руководителей, вместо которых работают только делегаты? Бывало ли так, что кто-то из выбранных делегатов нарушал твердый наказ выдвинувшего его собрания (НКТ или общего) и поступал по собственной воле?

Нет, — отвечает Пепе Гомес. — «Если какой-нибудь делегат действует против решений, принятых на ассамблее, он будет отозван и исключен из нашего союза. Каждый делегат избирается на строго определенный срок — на 6 или 12 месяцев. Но, повторяю, ни одного пока не приходилось отзывать, поскольку ни один из них даже не пытался действовать вопреки решению ассамблеи».

Репрессии со стороны властей? В них нет недостатка. Пепе Гомеса и его товарищей несколько раз обвиняли в нанесении ущерба в размере 15-20 миллионов песет, их телефоны прослушивались. «Вот пример, происшедший в Адре далее к востоку вдоль побережья.  НКТ была обвинена в том, что несколько ее членов участвовали в вооруженном налете. Это было использовано для ареста членов НКТ и попытки разгромить профсоюз. С 1977 г., когда НКТ была легализована…, она была объектом самых разных провокаций и репрессивных актов, преследовавших цель уничтожить рабочий союз.

Однако мы стремимся к тому, чтобы любой насильственный акт или акт прямого действия совершался всем селением, самими жителями. Мы вовлекаем в действия все селение, весь город или всех людей, которых это затрагивает. Мы — не авангардная организация, ни один насильственный акт или акт прямого действия не делается в одиночку».

(Бюллетень «Новое рабочее движение». №2.

Февраль 1999 г.) 

БОРЬБА ПРОТИВ ФИРМ

ВРЕМЕННОЙ ЗАНЯТОСТИ

Одна из излюбленных стратегий капитала в условиях неолиберализма — это расширение системы негарантированной занятости. Вместо четких трудовых соглашений на длительный срок предприниматели навязывают работникам временные контракты, которые могут быть в любой момент расторгнуты. Нечего и говорить, что зарплата при такой системе намного ниже средней, а условия труда — почти рабские. Количество людей, вынужденных работать таким образом, год от года растет.

Товарищи из испанского анархо-синдикалистского союза НКТ уделяют все более пристальное внимание проблемам этих категорий трудящихся (среди них особенно много молодежи и иммигрантов). Так, они активно поддерживали забастовки и выступления рабочих — цыган и африканцев в Арагоне в этом году. Рабочий союз продолжает упорную кампанию против так называемых «предприятий временной занятости» (ЭТТ). Речь идет о своеобразных посреднических фирмах, которые как субподрядчики нанимают рабочих для временной работы на различных предприятиях (за это рабочий должен отдавать ЭТТ до 40% заработка). В 1997 г. через ЭТТ были вынуждены трудоустроиться 1,3 миллиона человек. НКТ организует по всей стране демонстрации и акции против этой легальной мафии. В Арагоне одна из таких контор была разгромлена рабочими. Предприниматель подал в суд начленов НКТ. Тогда в один прекрасный день активисты союза нанесли ему визит и доходчиво объяснили, что отделения по всей Испании имеет не только его фирма, но и НКТ. После чего поинтересовались, нужны ли ему еще неприятности. На заседании суда хозяин заявил, что ничего не помнит. Дело было закрыто…

(«Прямое действие». №14. 1998–1999)

ПРЯМОЕ ДЕЙСТВИЕ ПРИНОСИТ УСПЕХ

Прямое действие — это непосредственное отстаивание трудящимися своих интересов, не прибегая к посредничеству со стороны государства, судов, политиков и официальных профсоюзов

Прямое действие — тот метод борьбы, за который выступает независимое самоорганизованное рабочее движение. Все решают не буржуазные законы, а соотношение сил между работниками и хозяевами. О успешности прямого действия свидетельствует и опыт испанской анархо-синдикалистской организации НКТ (испанской секции Международной Ассоциации трудящихся).

По сообщениям НКТ из Сарагосы (регион Арагон), фирма временной занятости «Флексиплан» (своего рода мафиозная контора, нанимающая работников на рабских условиях и предоставляющая их затем в «аренду» другим фирмам, присваивая при этом большую часть зарплаты) подала в суд на 2 анархо-синдикалистов. В ходе одной из акций против фирм такого рода эти товарищи обклеили ее фасад наклейками и листовками и расписали его надписями. НКТ Сарагосы призвала членов организации провести в намеченный день суда 8 июня демонстрации перед отделениями «Флексиплана» по всей стране и блокировать звонками телефоны и факсы фирмы. Но и этого не потребовалось! Представители НКТ «поговорили» с боссами «Флексиплана» и те предпочли не рисковать сохранностью своих отделений. Судебный иск был взят назад.

В Ла-Лагуна (Канарские острова) НКТ с помощью соответствующих «мер внушения» заставила другую фирму временной занятости «Лаборман» признать неправомерность увольнения одного из членов организации 

На строительном предприятии «Гуконса» в Гвадалахаре администрация уволила члена НКТ, отказавшись выплатить ему причитающиеся деньги. Как сообщила газета НКТ, его товарищи по организации «направились в офис этого предприятия и, не прибегая (…) ни к каким судебным процессам, с помощью различных мер давления  добились, наконец, того, что товарищу выплатили причитающуюся ему материальную компенсацию».

Конфликты между испанскими рабочими и хозяевами зачастую принимают острый и насильственный характер. 3 рабочих строительной фирмы Санчеса Ферреро в Саламанке, более 10 лет вынужденные работать в нечеловеческих условиях, в помещении без света и воды, и за мизерную плату, неоднократно пытались жаловаться на босса в суд, но не добились никаких результатов. Тогда они обратились в НКТ, и анархо-синдикалистский союз немедленно начал кампанию солидарности: они расклеивали и распространяли листовки, расписывали надписями здания и проводили еженедельные пикеты около стоянки фирмы. Хозяин нанял людей из мафии. 24 марта трое членов НКТ, раздававших листовки около стоянки, подверглись нападению мафиози-охранников. Товарищи вызвали подмогу, произошло столкновение, вмешалась полиция. После этого анархо-синдикалисты усилили давление на Санчеса Ферреро: в еженедельных демонстрациях стали участвовать по 30-40 человек, полицейские и охранники неоднократно провоцировали новые столкновения. Одному из товарищей были предъявлены обвинения в драке с полицейскими и с одним из наемников. НКТ призвала всех членов организации к актам солидарности с их борьбой в Саламанке.

(2001г.)

ПРОТИВ «ТРУДОВОЙ РЕФОРМЫ»

С различными «реформами трудового законодательства» сталкиваются сегодня не только трудящиеся бывшего «Советского Союза». Почувствовав себя в силе, предприниматели и государства по всему миру перешли в решительное наступление на завоевания и права наемных работников. Повсюду в законы о труде вносятся изменения в духе неолиберализма. Речь почти во всех случаях идет примерно об одном и том же: продлении рабочего времени, навязывании трудящимся графика работы, угодного предпринимателю, расширении практики временных контрактов и негарантированной занятости, узаконении работы в плохих условиях, не соответствующих принятым стандартам, снятии ограничений на увольнения и т.д.

Национальная конфедерация труда (НКТ), испанская секция М.А.Т., ведет активную кампанию борьбы с нынешней реформой трудового законодательства. Это уже пятое изменение такого рода со времени смерти диктатора Франко. По всей стране организации НКТ проводят митинги протеста, расклеивают и распространяют листовки, в которых объясняют трудящимся смысл происходящего и призывают к сопротивлению. А 4 февраля 2001 г. испанские анархо-синдикалисты организовали манифестацию в Мадриде, в которой приняли участие около 3,5 тысяч человек. Демонстранты осудили «трудовую реформу», наступление хозяев и государства на наемных работников, действия реформистских, бюрократических профсоюзов, сговаривающихся с властями за спиной трудящихся, а также новые расистские «законы об иностранцах». Участники демонстрации призывали к прямому действию, самоуправлению и единству в борьбе.

Полиция постоянно провоцировала манифестантов, стремилась окружить их. Но попытка арестовать 2 участников марша не удалась.

За демонстрацией последовал митинг на площади Пуэрта дель Соль. Выступавшие критиковали действия официальных профсоюзов, государственные репрессии и расизм и выразили солидарность с членами НКТ, ведущими борьбу в различных фирмах. Участники почтили память товарища Эмилио Мехия, убитого в конце прошлого года в Мадриде при раздаче листовок против «трудовой реформы».

На многих испанских фирмах продолжаются трудовые конфликты, в которых самое активное участие принимают члены и организации НКТ.

Наиболее крупные масштабы приобрела борьба на транснациональной корпорации «Минит», владеющей по всей стране разветвленной сетью небольших лавочек-мастерских, которые на больших площадях и торговых улицах городов занимаются ремонтом обуви, изготовлением дубликатов ключей, проявлением пленок и моментальным изготовлением фотокопий. Трудовые отношения на этой фирме считаются своего рода моделью для нового тысячелетия. Они основаны на так называемых «японских» методах: промывке мозгов работников, внушении им своеобразной «этики предприятия», системе временных контрактов и обязанности работника выполнять на своем рабочем месте множество параллельных задач, что позволяет экономить средства и значительно повышать рентабельность. Уже в ходе специальных курсов по подготовке, которые многие сравнивают с психологической обработкой в некоторых тоталитарных сектах, будущие сотрудники приучаются проявлять абсолютную лояльность к фирме, обманывать клиентов и экономить на всем. Ритм труда и нагрузка, существующие на «Минит», расцениваются как каторжные. Работники говорят о практике трудовых соглашений, заключенных за спиной трудящихся и сопровождающихся значительным ущемлением их прав, о трудовых отношениях, основанных на преследованиях и страхе, о совершенно невыносимой эксплуатации.

Секции НКТ в различных отделениях «Минит» поддержали требования о распространении на ее сотрудников тех норм и гарантий, которые действуют в Испании в соответствующих отраслях. Тогда администрация прибегла к репрессиям. В Аликанте был уволен член НКТ товарищ Мариан, однако после многочисленных акций протеста в Валенсии и Аликанте руководство вынуждено было восстановить его на работе и уплатить компенсацию. В Мадриде в октябре работники «Минит» провели забастовку, протестуя против работы провоскресеньям, а делегаты НКТ выступили с разоблачениями плохих гигиенических условий на фирме. После кампании травли в отношении членов анархо-синдикалистского профсоюза руководство «Минит» в феврале 2001 г. уволило делегата НКТ Амелию Мартинес Мартин.

В ответ на предпринимательский произвол НКТ призвала к бойкоту «Минит» по всей стране, к посылке протестов и проведению различных акций. 10 марта была проведена первая из еженедельных однодневных стачек, объявленных НКТ на более чем 200 центрах фирмы по всей стране. В ней приняли участие 70% работников. После второй стачки 17 марта администрация вынуждена была уступить и согласиться на переговоры…

На телекоммуникационной фирме «Синтель» в Мадриде НКТ ведет борьбу против запланированного увольнения 1200 человек в связи с ее перепродажей. Работники «Синтель» уже многие месяцы организуют лагерь протеста в финансовом центре столицы, требуя выплаты им задолженности по зарплате за 7 месяцев.

Одно из важнейших направлений деятельности испанской секции НКТ — защита своих членов. В феврале 2000 г. туристическая фирма «Парадор» в Гранаде уволила анархо-синдикалиста Мигеля Гарсиа за то, что он участвовал в акциях солидарности, организованных НКТ в поддержку уволенного работника одного из ресторанов города. После массированного нажима на фирму ее руководство согласилось выплатить Мигелю компенсацию, но категорически отказывается восстановить его на работе. В феврале 2001 г. он провел голодовку протеста. Международная Ассоциация Трудящихся начала интернациональную кампанию в поддержку Мигеля Гарсиа, секции Интернационала направили протесты и пригрозили бойкотом туризма в Испанию. Конфликт продолжается.

Удачно разрешился другой конфликт такого рода в Паленсии. Фирма «Тальерес Исард» отказалась выплатить уволившемуся члену НКТ причитающиеся ему деньги. Члены организации в городах Паленсия, Вальядолид и Саламанка, где находятся отделения фирмы, не стали устраивать хождение по судам, как это нередко, к сожалению, делают и некоторые активисты НКТ (хотя бы и в поддержку акциям другого рода). Они начали кампанию протестов и бойкота компании по всему полуострову, приходили на отделения, агитировали работников и клиентов. В итоге фирма вынуждена была заплатить причитающиеся деньги. Паленсийская НКТ выразила свое удовлетворение, поскольку «еще раз было продемонстрировано, что единственный эффективный путь решения трудовых конфликтов — это прямое действие. Юридический путь и действие через посредников (государство, политиков, органы «социального партнерства», — прим. ред.) — не более чем тупик, отнимающий к тому же гораздо времени и средств, более долгий и мучительный и предполагающий согласие с посредничеством третьего лица. А оно принимает решения на основе законов, изданных в интересах предпринимателей и капитализма…».

Нам представляется, что в этих строках из заявления организации НКТ Паленсии содержится хороший урок, важный не только для Испании, но и для трудящихся бывшего «Союза»!   

(«Прямое действие». 2001. №18–19)

ЗАБАСТОВКА ПО-АНАРХО-СИНДИКАЛИСТСКИ

Сто тридцать четыре дня продолжалась стачка уличных уборщиков мусора в андалусийском городке Томарес, близ Севильи. Это был один из самых длительных эпизодов классовой борьбы в сегодняшней Испании.

Конфликт вспыхнул еще в феврале 2002, когда группа рабочих-мусорщиков сочла, что с них довольно произвола администрации. Работники забастовали, потребовав, чтобы их бесправные временные контракты были заменены на постоянные рабочие места. Они добивались также повышения зарплаты, улучшения условий труда и признания своего рабочего союза, который входил в испанское анархо-синдикалистское объединение – Национальную конфедерацию труда (испанскую секцию Международной ассоциации трудящихся). Тогда, после 20-дневной забастовки, хозяева из транснационального концерна «Ферровиаль сервисиос» сдались. Они подписали соглашение о постоянных контрактах для работников и выполнении всех их требований.

Застигнутые врасплох боссы уступили для вида, но решили, очевидно, выиграть время. Через год выяснилось, что компания не выполняет соглашение. 17 марта 2003 секция НКТ решила вновь объявить стачку и обратилась за помощью ко всей конфедерации. Рабочие потребовали заключения постоянных трудовых контрактов, улучшения условий труда, сокращения продолжительности сменной работы, повышения зарплаты, предоставления оплаченных отпусков и больничных, наконец, признания рабочей ассамблеи в качестве высшего органа трудящихся. Они заявили, что любые правила и нормы, вводимые компанией, должны получить согласие ассамблеи.

На сей раз хозяева подготовились куда лучше. Борьба затянулась. Фирма уволила 17 рабочих и стала привозить на работу мусорщиков из соседней провинции Уэльва, которых использовала как штрейкбрехеров. Бастующие обсуждали и принимали все решения на общих собраниях – ассамблеях, без всяких чиновников или профбоссов (которых, к слову, в НКТ и нет). Они выставляли стачечные пикеты и ежедневно проводили акции протеста, ставя городок на уши. Каждое утро они являлись к ратуше и громко будили население. После обеда рабочие проводили демонстрации, блокады и шествия по улицам с громкоговорителем. Кроме того, организовывались протесты перед бюро компании, особенно в то время, когда там разгружались грузовики со штрейкбрехерами. Каждую неделю рабочие отправлялись маршем на Севилью, где также устраивали шумные акции (включая символический захват самого высокого здания в городе). Не обошлось даже без «оранжевых», карнавальных акций – например, публичного раздевания бастующих перед ратушей. В конце концов, шестеро рабочих начали голодовку протеста, которая наделала много шуму по всей стране.

По призыву трудящихся Томареса, к ним на помощь пришли анархо-синдикалисты со всей страны. Во многих городах Испании проходили акции солидарности с бастующими, организованные местными рабочими союзами НКТ. Демонстрации, пикеты и другие акции, направленные против отделений «Ферровиаль», происходили в Хересе, Нижнем Льобрегате, Бильбао, Пальма-де-Мальорка, Мадриде, Сарагосе, Вальядолиде, Севилье, Адре, Террасе, Валенсии, Альмерии, Доностии, Касересе, Фигересе, Саламанке, Ласарте, Леоне, Лериде, Кордове и других городах. Протесты были направлены также против государственных органов и отделений Социалистической партии, к которой принадлежит и «госпожа мэр» Томареса, энергично вставшая на сторону хозяев.

Поддержку рабочим Томареса оказало и мировое анархо-синдикалистское движение. Секции Международной ассоциации трудящихся направили протесты фирме «Ферровиаль» и властям Томареса, а также отделениям концерна в своих странах. Секретариат М.А.Т. предоставил бастующим помощь в размере 6 тысяч евро.

Борьба Томареса превратилась в символ анархо-синдикалистского сопротивления против капитала и государства. Трудящиеся были полны решимости идти до конца. И победили. После четырех месяцев тяжелейшей борьбы хозяева уступили. Они вынуждены были согласиться восстановить уволенных на работе и отменить все санкции против них, ежегодно повышать зарплату и доплату за ночной труд, выплачивать премию за работу с токсичными отходами, признать секцию М.А.Т. и права рабочей ассамблеи, полностью оплачивать простои по болезни и вследствие несчастных случаев, сократить продолжительность рабочих смен и предоставить дополнительный выходной день. Временные контракты формально не были объявлены постоянными, но компания, стиснув зубы, обязалась признать за нынешними работниками преимущественное право на продление контракта. Разумеется, выполнение этого (равно как и всех других обязательств) будет зависеть от бдительности и боевого духа рабочих, от активности анархо-синдикалистской организации трудящихся.

«Томарес сопротивлялся, Томарес победил», – заявила организация НКТ  Севильи. «Это был не просто очередной трудовой конфликт, – объяснил ее секретарь Антонио Марагес, – он поставил под вопрос саму официальную профсоюзную и государственную систему, от которой мы все страдаем… Андалусия – взрывная зона, которая долго может казаться спящей и сохраняющей молчание, но история показывает, что здесь локальные революционные взрывы приобретают широчайший эффект… Так этот конфликт небольшого коллектива трудящихся из небольшого севильского городка приобрел масштабы и размеры, удивившие всех». И, конечно же, доказавшие, что бороться стоит всегда: ведь тот, кто не борется, уже проиграл.

НЕТ «ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСКОМУ ТЕРРОРУ»

«Предпринимательским террором» считают анархо-синдикалисты так называемые «несчастные случаи» на производстве, в ходе которых гибнут работники – жертвы презрения хозяев к вопросам безопасности труда. Классическим примером такой «классовой войны сверху» стал сравнительно недавний инцидент на шахте в Ростовской области, когда были засыпаны многие шахтеры.

Такое происходит, конечно, не только в России. 14 августа 2003 года в испанском городе Пуэртольяно произошел взрыв и пожар на нефтехимическом заводе компании «Репсоль». Шесть работников погибли, около полусотни были ранены. Все они не имели твердых рабочих мест, а работали на основе субконтрактов, то есть в наименее защищенных условиях. Ни одна из профсоюзных или партийных организаций не обращала внимания на вопросы безопасности на производстве в фирме. В ответ на гибель товарищей субконтрактники стихийно начали забастовку протеста. Они провели общее собрание и избрали комиссию, в которую не включили членов профсоюзов. Испанские анархо-синдикалисты из НКТ предоставили рабочим мегафон. Состоящий в НКТ работник был также избран в состав комиссии. Напротив, гнев против официальных профкомычей выразился в тычках и ударах, что заставило тех спешно ретироваться. И тут же поднять вой относительно «анархистского заговора».

Рабочие потребовали срочного принятия необходимых мер безопасности, расследования аварии и предоставления им твердых рабочих мест. Происходили многотысячные марши. Город Пуэртольяно бурлил. НКТ оказала полную поддержку требованиям трудящихся и всеми силами помогала их борьбе. К сожалению, профкомычам удалось расколоть ряды трудящихся. Они сговорились за спиной работников с хозяевами и властями и объявили о прекращении стачки.

Но протесты не успокаивались. За забастовками в сентябре последовала стачка в октябре, которая переросла в бессрочную. Вспыхивали столкновения между рабочими пикетами и полицейскими у входа на нефтехимический комплекс. Многие работники были ранены ментами. Члены НКТ стояли на пикетах бок о бок с трудящимися Пуэртольяно. Борьба распространилась уже на областной центр Сьюдад-Реаль. Наконец, 20 октября, после 11 дней непрерывной борьбы рабочие покинули баррикады. Они победили. Подписанное соглашение удовлетворило большинство из их требований.

(«Черная звезда». 2003. №1)

И СНОВА ВЕРФИ И УЛИЧНЫЕ БОИ

11 декабря 2003 рабочие верфей в испанском городе Севилья проводили марш с требованием предоставить им работу. В 500 метрах от предприятия на демонстрантов напали части испанского ОМОНа, 14 рабочих были ранены. Профбоссы пытались уговорить демонстрантов покориться силе, но взбешенные трудящиеся поступили иначе: они дали полицейским достойный ответ. В стражей капиталистического порядка полетели камни и бутылки с зажигательной смесью. Столкновения переросли в уличные бои, которые продолжались в течение 5 часов.

Анархо-синдикалисты из рабочего союза НКТ, недавно создавшие отделение на севильских верфях, приняли активное участие в демонстрации и рабочем сопротивлении. На следующий день они распространили на верфях листовку, в которой разоблачали полицейское насилие и призывали к мощной демонстрации протеста на следующий день. 17 декабря они шли в рядах новой мощной манифестации трудящихся.

(«Черная звезда». 2004. №2) 

В начале 2004 года в испанской области Андалусии – в городах бухты Кадиса и Севилье – развернулись ожесточенные сражения между тысячами рабочих верфей и полицией. Рабочие требуют заключения нового коллективного договора с администрацией верфей, принадлежащих полугосударственной компании «Исар». Особый гнев вызывает трудовая политика компании. Она перевела большую часть рабочих на систему контрактов и субконтрактов, чем обрекла их на бесправие и систематические простои, что делает заработки нестабильными, а положение работников – неустойчивым. На призывы обеспечить твердые и рабочие места и гарантированные заказы владельцы ответили, что могут трудоустроить на шестимесячный срок лишь часть рабочих верфей в Пуэрто-Реале и Хихоне. И тогда грянул гром. Протесты вылились на улицы.

30 января ассамблея работников верфей в Пуэрто-Реале объявила двухчасовую забастовку с мирным перекрытием транспортного моста Карранса. Тысячи рабочих возвели на нем баррикады. На них обрушился испанский ОМОН, и в ответ в полицейских полетели болты и камни из рогаток. Рабочие подожгли баррикады. В ходе многочасовых столкновений имелись раненые с обеих сторон. Стычки вспыхивали и в других районах бухты (Сан-Фернандо и Кадисе), были повреждена линия высокого напряжения, остановились поезда. Шоссе были перегорожены пылающими баррикадами.

3 февраля, по решению рабочей ассамблеи, в Пуэрто-Реале вновь прошла двухчасовая стачка, за которой последовало перекрытие моста. Бои с полицией, подтянувшей бронетранспортеры, приобрели еще более упорный характер (ранены 40 полицейских и 9 рабочих). В Сан-Фернандо полицейские блокировали выходы с предприятия. Но когда силы полиции отошли, трудящиеся перешли в контрнаступление и на 4 часа перекрыли железнодорожную линию и шоссе. В Кадисе были построены баррикады и происходили упорные столкновения с ОМОНом. 

5 февраля после нового прекращения работы на два часа рабочие, как обычно, перекрыли мост в Пуэрто-Реале. Чтобы не дать жандармам остановить их по дороге, была создана специальная группа товарищей с радиотелефонами, которые отслеживали действия полицейских. На посту снова произошли столкновения, когда ОМОНовцы пытались разблокировать дорогу. Имелись раненые. Когда акция уже закончилась, рабочие узнали, что полиция останавливала их товарищей с другой смены у входа, проверяла документы, а одному из них угрожала оружием. Трудящиеся перекрыли движение по железной дороге и не пропустили 15 поездов на Кадис. Был блокирован мост и в Сан-Фернандо.

В Севилье в тот же день также прошла двухчасовая забастовка. Рабочие разделились на две группы. 500 человек отправились к передним воротам верфи, чтобы перекрыть подходы силам ОМОНа к шлюзам по единственной дороге в порту, другие 500 проникли к шлюзам с задней стороны и блокировали движение судов на время стачки. Столкновения с отрядами жандармов были жестокими. Стражи «порядка» обстреливали рабочих резиновыми пулями, использовали новый, сильнодействующий слезоточивый газ. Многие рабочие, включая двух активистов анархо-синдикалистского союза НКТ, вынуждены были обратиться в больницу. Атаки полиции отбивались с помощью камней, болтов, всего, что попадется под руку. Рогатки, с помощью которых в жандармов бросали тяжелые предметы, нанесли псам системы ощутимый ущерб. Не все коту масленица…!

После окончания акции трудящиеся вернулись на предприятие. Узнав об аресте одного из товарищей, работники верфи собрались на ассамблею и пригрозили полиции новыми акциями мести. Только добившись его освобождения, они разошлись.

На следующий день бунт продолжался. 2 тысячи сотрудников верфей Пуэрто-Реаля и смежных предприятий блокировали улицы города и шоссе на Кадис, воздвигли на дорогах баррикады и подожгли их. Уличные бои с полицией шли в течение 13 часов, после чего рабочие организованно отошли на территорию верфи. В Севилье производственный совет фирмы «Исар» (своего рода профсоюзный парламент) призвал трудящихся мирно сыграть роль статистов на организуемой им пресс-конференции. Но около 400 рабочих не подчинились профбюрократам и отправились перекрывать мост.

10 февраля в Пуэрто-Реале, несмотря на все возражения профбоссов против «вандализма», вновь состоялась двухчасовая стачка с перекрытием моста Карранса. И снова бои с ОМОНом и его БТРами. Полицейские проникли на верфь, и внутренние дороги на предприятии покрылись баррикадами. Утром 12 февраля, придя на верфь, рабочие обнаружили, что жандармы окружили предприятие, и немедленно отказались приступать к работе. По инициативе секции НКТ, они собрались на ассамблею. Были организован митинг протеста у здания администрации верфи и марш в центр Пуэрто-Реаля. 

В Севилье 17 февраля с утра вспыхнули столкновения между силами государственного «порядка» и рабочими «Исар». Они оказались самыми ожесточенными за все время, более 50 человек получили ранения.

Анархо-синдикалисты из НКТ приняли самое активное участие в рабочих протестах. У испанской секции М.А.Т. есть секции на верфях в Пуэрто-Реале и Севилье, в 1985 г. они сыграли ведущую роль в борьбе против планов закрытия кораблестроительных предприятий. И тогда, и теперь, анархо-синдикалисты выступали за непосредственное отстаивание рабочими своих прав – за прямое действие, без посредников, вождей и бюрократов. Они защищают принцип принятия всех решений о ходе и планах борьбы на суверенных общих собраниях работников. Организации НКТ положительно оценивают дни протеста, так как они позволяют укрепить узы дружбы и солидарности между людьми труда и понять, что только акции прямого действия могут принести успех.

На март 2004 г. намечены новые выступления: 24-часовая всеобщая забастовка на верфях и марш в центре Мадрида. Рабочие не собираются отступать и молча сносить издевательства хозяев. Ведь Испания – это не путинская Россия!  

(«Черная звезда». 2004. №3)