Cтатья иж ЖЖ shraibman’а (http://shraibman.livejournal.com/783453.html)
В Украине, в России, в Германии появились некоторое время назад движения с десятками или даже сотнями активистов, близкие к национал-анархизму. Кроме того, об этих вещах иногда пишут интересные мне авторы, например, Марлен Инсаров (чьи взгляды по ряду вопросов я, впрочем, не разделяю). Выскажу свою точку зрения здесь.
Национал-анархизм — это движение, выступающее за безгосударственное коммунистическое\социалистическое общество, основанное на самоуправлении для своего этноса. По крайней мере, целый ряд групп, близких к н-а — очень левые в том, что касается их отношения к таким вопросам, как собственность и власть, сопротивление работников и социальные протесты народных низов. Они — сторонники (в большей или меньшей степени) прямой демократии (самоуправления, чистой непартийной власти советов, неподконтрольной партиям) и общественной собственности (то есть передачи «фабрик-заводов-газет-параходов» в руки объединения самоуправляемых коллективов).
Но важно, что они — националисты, выступающие за самоуправление своего этноса. Что делать с другими этносами, на сей счет мнения их расходятся. Одни — сторонники агрессивной ксенофобии, жесткого доминирования своего этноса. Другие выступают за изоляционизм («все народы хороши, но только у себя дома, мигрантов — вон!»), третьи исповедуют более мягкие формы ксенофобии («мы готовы дружить с другими народами у себя на родине, но без смешения»). Но так или иначе все эти взгляды являются националистическими, ставят во главу угла национальный вопрос, проводят жесткие границы между этносами, что сближает национал-анархистов с правыми.
У национал-анархизма есть две проблемы.
Первая носит общий характер. Как ни странно, в национал-анархизме при всей его современной экзотичности, нет ничего нового и необычного. Весьма вероятно, что наши коммунистические предки тысячи лет назад смотрели на вещи именно так. Разумеется, мы не знаем точно, что они думали, что тогда происходило, как возникли первые государства и классовые отношения, как возникло деление людей на управляемое большинство и управляющее (присваивающее результаты труда коллектива) меньшинство. Но что мы знаем наверняка, так это то, что между автономными самоуправляемыми общинами или племенами часто выспыхивали войны из-за плодородной земли, пастбищ, охотничьих угодий и по другим причинам (все это отражено в летописях, археологических исследованиях, а так же подтверждается изучением современных народов, ведущих первобытный образ жизни). Войны вели к росту неравенства, к обращению в рабство или геноциду проигравших и т.п. Избежать конфликтов при разрастании численности племен и\или сокращении природных ресурсов в подобной ситуации практически невозможно. Ведь каждый считает свои коллективные племенные интересы выше интересов соседних коллективов: почему бы не поживиться за их счет? Даже если их жалко, интересы нашей общины первчины….
Что уж говорить о современном мире, где материальные запросы населения в сотни раз больше, чем тогда, а природные ресурсы сокращаются стремительно? Если даже предположить на мгновение, что национал-анархистская утопия реализовалась, это почти немедленно привело бы к результатам, описанным выше, только войны стали бы более разрушительными за счет применения современных техник. К тому же, так или иначе какую-то роль в образовании классов и государств те войны сыграли — не могли не сыграть.
Вдобавок разобщенность племен, рассматривавших соседей как чужих (пусть и не обязательно враждебных) людей, не позволяла им договариваться о планомерных совместных работах, с целью орошения полей, строительства дорог и обороны от неприятеля. В итоге над множеством автономных общин поднялось государство — аппарат чиновников, взявший на себя сбор налогов, строительство плотин и каналов, организацию массовых общественных работ, крупные военные операции. Возникнув однажды, государственная модель оказалась многократно сильнее маленьких раздробленных общин, стала распространяться стремительно, охватывая огромные пространства.
Нам предлагают отмотать назад киноленту истории. Национал-анархисты, хотя они обычно и не отрицают технику и науку, очень похожи на примитивистов. Логика здесь та же самая. Ну хорошо, предположим, вернемся назад к обособленным этносам, вернемся во всеоружии современной техники, предположим пока, что это возможно, дальше что? Еще пять тысяч лет войн, а потом возникнут снова государства и классы? Воображенние рисует сцены из Безумного Макса или Водного Мира. Это — плохое кино. Вся история человечества последних 5 или 10 тысяч лет, с бесконечными войнами, появлением классов, неравенства, государства и бюрократии — плохое кино. Второсортный триллер, с редкими вкраплениями чего-либо иного. Я не хочу снова смотреть плохое кино.
Вторая и главная проблема национал-анархистов — их фантазии беспочвенны. Современное человечество — всемирная система, гигантская пирамида, на верхушке которой находится горстка банкиров, у основания — миллиарды бедняков (трудящихся и безработных), а между ними еще множество промежуточных категорий. Это единая система, мировой рынок товаров, мировой рынок труда. Капитал использует перемещенную рабочую силу сотен миллионов, если уже ни миллиарда рабочих-мигрантов, как важнейший инструмент извлечения прибыли, постоянно перемешивает потоки мигрантов. Уже давно нет никаких отдельных народов с самостоятельной экономикой, мировой рынок един, мировой трудящийся класс един. Его этнические элементы находятся в процессе непрерывного движения и, зачастую, смешения.
Чтобы свергнуть олигархическую систему нужны коллективные усилия народных низов. Социальное освобождение от классового гнета может иметь своей основой лишь сопротивление многонациональных и интернациональных трудовых коллективов, поскольку все или почти все трудовые коллективы многонациональны. Это не предполагает непременного отказа от этничности, но предполагает упор на выработку общей интернациональной культуры борьбы и системы ценностей, ставящей во главу угла солидарность работников из разных этносов, а не национальное обособление.
От национального обособления дорога одна: к расколу трудящегося класса, к междоусобной борьбе за рабочие места, то есть за привилегию обслуживать капитал. И это тоже уже было. Мы знаем, как американские профсоюзы в начале 20го века отказывались принимать чернокожих рабочих, к слову это запрещалось и законами ряда штатов. Но одновременно капитал использовал труд тысяч черных штрейкбрехеров, чтобы сломить забастовки — о, ему было легко так делать, ведь черные и белые рабочие ненавидели друг друга. Мы знаем, как американские бизнесмены советовали менеджерам на местах нанимать побольше работников разных национальностей: когда англо-саксы станут драться с неграми, а итальянцы с ирландцами и евреями, все они забудут о забастовках.
При поставлении во главу угла национального вопроса и отказе от выработки единства интернациональной пролетарской культуры и картины мира (которая может включать в себя этничности в качестве локальных автономных элементов, связанный в единую тесно спаянную сеть) не будет никакого коммунизма и анархического строя. Ни для кого.
***
Все сказанное не означает, что людям нужно непременно отказаться от этничности, дабы победить капитализм. Такую задачу социальные революционеры от Бакунина до коммунистов рабочих советов Германии с их ультра-интернационализмом и идеей всемирной федерации самоуправлений, никогда не ставили. Есть какие-то лефтистские загибы последних десятилетий по поводу того, что всякий, кто считает себя арабом или немцем — уже фашист, но подобный бред мы здесь не обсуждаем (1).
Этничность пусть займет свое особое место в борьбе против угнетения. Локальные культуры превратятся в ячейки общей сети сопротивления. Развитие своего языка, литературы, поэзии, чувства любви к малой родине — все прекрасно, если только исключить ксенофобию и стремление к изоляции. Нужна борьба против капитала и государства, с упором на развитие общих интернациональных ценностей низового населения.
Примечение
1. Любой человек имеет право отказаться от этничности вообще и считать себя космополитом или даже эльфом. Но до тех пор, пока подобные настроения не охватили сколько-нибудь значительную часть человечества, для социальной революции и антиавторитарного социализма (анархизма) они особого значения не имеют.