\
Часть 1: Почему рабочий класс
Недавно мне написал друг-активист, который находится под влиянием программы экономики участия Майкла Альберта. Он спросил: «Почему мы должны называть себя анархистами классовой борьбы, а не анархистами феминистской-антирасистской-энвайронменталистской-классовой борьбы?» Иными словами, почему мы выделяем борьбу рабочего класса? По крайней мере, его подход включает в себя классовый конфликт как один из аспектов социальной борьбы. Есть много либералов и радикалов полностью отвергающих классовую борьбу. Многие осуждают профсоюзы (справа). Влияние Хардта и Негри привело к подмене в теории рабочего класса понятием «массы».
Среди анархистов многие отрицают важную роль классовой борьбы рабочих. Это верно для тех, кто говорит что отрицает цивилизацию и производство вместе взятые. Хотя Мюррей Букчин несогласен по другим вопросам с этими примитивистами, это также верно и для него. Например, в своём эссе «Послушай, Марксист!»(опубликовано в Post-Scarcity Anarchism, 1986, Montreal: Black Rose Books), он разоблачает «Миф о пролетариате». «Рабочий класс, как ‘агент революционных изменений’, обезврежен… Классовая борьба ассимилирована капитализмом.» (стр. 202) Он отрицает революционный потенциал рабочих, вместо этого сосредотачивая своё внимание на «молодёжи», «народе», или «горожанах», которые будут изменять общество исключительно на моральных основаниях.
Отбраковка рабочего класса является подлинной позицией почти всех Марксистов-Ленинистов(включая Коммунистические Партии, Маоистов и ортодоксальных Троцкистов). Марксисты-Ленинисты только на словах признают веру Маркса в центральную роль борьбы рабочего класса. На самом деле, они верят в то, что «социалистическая» революция может произойти без рабочего класса (как в Восточной Европе, Китае, Вьетнаме и на Кубе). И что могут существовать «социалистические» («пост-капиталистические» или какие-либо ещё) общества без участия рабочего класса, и, на самом деле, с жестоким угнетением рабочих (как в СССР, Китае и т.д.). В нереволюционных условиях подобные взгляды приводят их к классовому коллаборационизму (реформизму). Раз социализм не требует, согласно их взглядам, пробуждения рабочих, их партии могут также успехом образовывать союзы с капиталистами.
Почему же тогда мы, революционные анархисты, называем себя анархистами классовой борьбы? Мои друзья предложили частичное объяснение: Нет противоречия в том, чтобы левым называть себя феминистами или антирасистами. Даже либералы так делают. Нечто вроде экологического мышления или энвайронментализма принимается почти всеми, кроме крайне правых. Но веры в концепцию класс-против-класса придерживается меньшинство. Безусловно, есть много людей, выступающих за профсоюзы. Прямо сейчас Джон Эдвардс участвует в президентской гонке США с программой поддержки профсоюзов и борьбы с бедностью. Несмотря на это, его программа противоположна классовой борьбе. Она нацелена на поддержку рабочими его капиталистической партии.
Подобно им, Энди Штерн, президент Международного Профсоюза Работников Сферы Услуг (и это далеко не худший представитель профсоюзов), создаёт коалиции с бизнесом. Он написал: «Работникам и нанимателям нужны организации, которые решают проблемы, а не создают их.» Это не похоже на «Освобождение рабочего класса может быть завоёвано только самим рабочим классом» (первое положение Устава Первого Интернационала, написанное Марксом и так близкое революционным анархистам). Называя себя анархистами классовой борьбы, мы поясняем за кого мы…и против кого мы выступаем.
Анархизм классовой борьбы продолжает традицию анархо-коммунизма и анархо-синдикализма, и пересекается с либертарным (автономистским) марксизмом, таким как коммунизм рабочих советов. В своём обзоре современного Британского анархизма, Бенжамин Фрэнкс пишет: «Организации, отождествляющие себя с «анархизмом классовой борьбы», включают тех, кто обозначает себя таковыми, так и тех, кто происходит из традиций автономистского марксизма и ситуационизма.» (Rebel Alliances, 2006, Edinburgh: AK Press & Dark Star, p. 12) Я не претендую на то, чтобы говорить от имени всех подобных организаций, как и не являюсь докладчиком от своей федерации. Всё же я думаю, что мои взгляды согласуются с основным направлением анархизма классовой борьбы. Я не буду делать обзор всех аспектов анархизма классовой борьбы (как например, того, что наша цель — децентрализованный самоуправляющийся социализм). Вместо этого я сосредоточусь на подходе о важности рабочего класса, классового противостояния.
Классовая борьба центральна для капитализма
Давайте рассмотрим «экономическую» систему капитализма—пока не принимая во внимание того, как она соотносится с другими системами угнетения, такими как раса или гендер (их мы обсудим во второй части). Я не утверждаю, что отдельные рабочие лучше, великодушнее, или приятнее, чем отдельные капиталисты, или фермеры, или президенты колледжей. В отдельности, рабочие могут быть такими же неприятными, как и кто-либо ещё. Вопрос заключается в потенциальной общественной роли рабочего класса.
Рабочие, как общность, имеют особое отношение к средствам производства. Средства производства (и распределения, и социального обеспечения) принадлежат меньшинству, классу капиталистов, которые вынуждены накапливать капитал. Мы, рабочие, лишённые земли и машин, должны продавать себя капиталистам, или скорее, должны продавать свою способность работать некоторое время (рабочую силу как товар). Мы работаем, пока не произведём товаров на сумму, эквивалентную нашей зарплате(или жалованию). Затем мы продолжаем работать, производя больше товаров, создавая дополнительную, прибавочную стоимость, которая является основой прибыли наших начальников. Таким образом нас эксплуатируют, не только индивидуально, но и коллективно, всё взаимодействующее множество людей, которым необходимо работать вместе на работе и в обществе в целом, чтобы система продолжала работать.
Глядя на таблицы с данными по занятости, Майкл Цвейг определяет 62 процента трудящихся США как рабочий класс(в The Working Class Majority, 2000, Ithica, NY: ILR/Cornell Univ. Press). Министерство Труда США, как он также отмечает, относит 82% занятых в частном, несельскохозяйственном секторе к не административным работникам. «Вот почему я говорю, что мы живём в стране, где рабочий класс составляет большинство» (стр. 30) К рабочим относятся «голубые воротнички» и «белые воротнички», трудящиеся «руками и мозгами»(и «розовые воротнички», женщины, работающие на офисных позициях).
Рабочий класс как КЛАСС, шире, чем непосредственно занятые оплачиваемые рабочие. В него входят безработные рабочие и рабочие, вышедшие на пенсию. Помимо трудоустроенных женщин, сюда входят домохозяйки, живущие замужем за рабочими-мужчинами и их дети. Это весь класс, обращённый против другого класса.
(Есть ещё и так называемый «средний класс». К нему обычно относят высокооплачиваемых рабочих—белых воротничков и квалифицированных рабочих—независимых профессионалов, мелких бизнесменов и менеджмент нижнего уровня. Эти средние слои на самом деле не являются независимым классом. В большинстве своём, они относятся к одному из двух основных классов, класса капиталистов и рабочего класс, и они обычно стремятся в направлении того или иного.)
Традиционно, анархизм, подобно другим разновидностям социализма, противостоял классовой эксплуатации, отчуждённой работе, которая ей сопутствует, и нищете, которую она создаёт. И анархисты, и марксисты стремятся к бесклассовому обществу. Кто создаст такое общество? В нравственном отношении, это в интересах всего человечества. Но несомненно, что те, кого непосредственно эксплуатируют, особенно заинтересованы в прекращении эксплуатации. Их опыт облегчает для них принятие моральной точки зрения. Будет неверным возвышать «народ» или «граждан» над рабочими в их прямой потребности покончить с эксплуатацией. С этой точки зрения, те кто не подвергаются непосредственной эксплуатации капитализмом, имеют столько же причин бороться против эксплуатации, как и те, что принужден к отчуждённому труду. Она считает, что капиталист, полицейский и менеджер с той же вероятностью станут сопротивляться капиталистической эксплуатации, как и те, кто трудятся «из-под палки». Такое мнение удобно для тех, кто отрицает надобность революции.
В своей замечательной работе, посвящённой защите классовой точки зрения, «Отход от класса» (1998, London: Verso), Эллен Мейкенс Вуд критикует различных «пост-марксистов» (но это могло бы быть и критикой Букчина): «Суть [их не классовых взглядов] в том, что рабочие страдают от капиталистической эксплуатации не больше, чем другие люди, не являющиеся непосредственными объектами эксплуатации. Они также подразумевают, что капиталисты не извлекают фундаментальных преимуществ из эксплуатации рабочих, что рабочие не извлекают фундаментального ущерба из их эксплуатации капиталом, что рабочие не не извлекут фундаментального преимущества из прекращения их эксплуатации, что состояние эксплуатации не влечёт за собой «заинтересованности» в прекращении классовой эксплуатации, что отношения между капиталом и трудом не имеют фундаментального влияния на всю структуру общественной и политической власти, и что противоборствующие интересы капитала и труда — вопрос восприятия…Это превращает в нонсенс…всю историю борьбы рабочего класса против капитала.»(p. 61)
Не является неизбежным то, что рабочие станут революционными (хотя читая Маркса и Энгельса, можно счесть, что они это допускают). Высокооплачиваемых рабочих можно купить. Низкооплачиваемых рабочих можно деморализовать и подавить. Букчин приводит такой довод: иерархическая природа капиталистического рабочего места приучает рабочих принимать субординацию. Даже если это так, угнетённые будут сопротивляться. В интересах рабочих сопротивляться их эксплуатации. Действительно, существует недовольство и постоянная (низкоуровневая) борьба происходит на каждом рабочем месте. Этот конфликт привёл к революционной сознательности, по крайней мере, у меньшинства. Поскольку мы, рабочие (в отличии, скажем, от крестьян), не владеем землёй или машинами, мы стремимся к коллективизму и кооперации в деле организации и наших планах. И, поскольку мы связанны со средствами производства, транспортом, распределением, связью и услугами, наш класс обладает огромной (потенциальной) силой, которая может пошатнуть всё общество. Опять же, это тенденции и потенциальные возможности, а не неизбежность.
Негативный стереотип рабочего класса
Не должно вызывать удивление, что большинство левых, анархистов и не только, разделяют антирабочие взгляды. Левые состоят преимущественно из представителей среднего класса. Некоторые, такие как студенты университетов, радикализируются гораздо легче, чем большинство рабочих, потому что студенты не связаны прямыми обязательствами зарабатывать на жизнь или содержать семью. Но их относительная привилегия приводит к тому, что с высокой вероятностью у них возникают классовые предрассудки в отношении рабочих. У них могут быть неосознанные высокомерные суждения об их «праве» управлять. Либералы рассчитывают на улучшение общества путём проникновения в существующие центры власти. Более радикальных привлекают концепции правления класса бюрократов, с национализацией и централизованным планированием, как это было при государственном капитализме в СССР, в маоистском Китае, на Кубе времён Кастро. Другие представляют, что они могут создать лучший мир только лишь живя в условиях богемной личной свободы (что само по себе неплохо, но не является альтернативой выстраиванию народных движений).
Враги рабочего класса из числа среднего класса утверждают, что американские рабочие невежды, расисты, сексисты, суперпатриоты, подвержены религиозным предрассудкам, анти-иммигрантским настроениям и политически пассивны. Это негативный стереотип. Как большинство стереотипов, он состоит и из правды, и из лжи. Он игнорирует тот факт, что к рабочему классу принадлежит большинство не белых, иммигрантов, женщин и т.п. Он не обращает внимание на то, что рабочие обычно выступают за здравоохранение для всех и за другую социальную помощь, против войны в Ираке, не доверяют крупному бизнесу и политикам, выступают за профсоюзы, против фашизма и за демократию. Этот отрицательный стереотип верен лишь до той степени, до какой он верен для всех классов. Рабочие не более политические невежды, расисты и т.п. чем средний и высший классы США.
Что безусловно верно, так это то, что рабочие (в США и где-либо ещё) не являются революционными анархистами. Но тогда надо говорить по-другому, что население США и других стран, вне зависимости от классовой принадлежности, не выступает за анархическую революцию. Хотя некоторые части населения могут быть более радикальными, чем другие, в целом, мы очень, очень далеки от пред-революционного периода, в котором большинство людей хотят крупных общественных изменений.
К сожалению, в отрицательном стереотипе рабочего класса слишком много правды. Недостаточно, чтобы рабочие были не хуже среднего или высшего классов. Рабочему классу нужно быть лучше других классов, если мы хотим создать самоуправляющееся общество. Как рабочий класс переступит через свои слабости? Только в борьбе. В ходе борьбы—от борьбы на производстве или борьбы жильцов до революции—наш класс учится и совершенствуется. В ходе борьбы мы упражняемся. Мы обретаем способность к подлинной демократии. Другого пути нет.
Борясь сегодня, меньшинство, поддерживающее анархическую революцию, должно думать о долгосрочной стратегии: кто заинтересован в прекращении капиталистической эксплуатации? кто обладает потенциальной силой, способной остановить всё общество и изменить систему? кто на протяжении истории сражался против капиталистической эксплуатации? Ответы на эти стратегические вопросы приведут нас к рабочему классу.
Часть II: Связь рабочего класса и других систем угнетения
Почему мы называем себя анархистами классовой борьбы, вместо того чтобы называть себя феминистско-антирасистско-ЛГБТ-зелёными-классовыми анархистами? Какое отношение между классовыми и неклассовыми формами угнетения, такими как гендер и раса? Вместо метафоры базис/надстройка, нам потребуется модель перекрывающейся сети угнетений, в центре которой находится класс. Она приводит нас к стратегическим выводам.
Как я утверждал в Части 1, рабочий класс занимает центральное место в борьбе против капитализма. Но как он относится к другим частям населения и их системам угнетения? Как классовое разделение затрагивает женщин и партриархат; афро-американцев и белое господство; народы «Третьего мира» и неоколониализм; иммигрантов и нативизм (теорию превосходства граждан, родившихся на данной территории) и другие виды угнетения, которых слишком много, чтобы перечислить их все? Какое отношение имеет класс к явно неклассовым проблемам, таким как борьба с глобальным потеплением? Я говорю не о нравственной стороне угнетения, давайте оставим рассуждения о том, какая форма угнетения хуже (например, антисемитизм или дискриминация глухих). Все формы угнетения есть зло, и им нужно противостоять. Я хочу обсудить анализ связей между видами угнетения и стратегические выводы, которые могут из него последовать.
Модель Базис/Надстройка
Марксисты традиционно используют модель базиса и надстройки. Под базисом понимается процесс общественного производства в отдельно взятом обществе, в частности, отношения между классами. К надстройке относится всё прочее: государство, культура, гендерные и расовые взаимоотношения, и т.п. Преимуществом этой схемы является то, что она указывает на огромное влияние классовых отношений на другие стороны общества; в этом заключается сила исторического материализма. Но у этой модели есть и проблемы. Например, раз государство необходимо для поддержания капитализма, то почему оно отнесено к надстройке, а не к базису? Со стратегической точки зрения, эта модель может привести к отнесению всех неклассовых форм угнетения к производным от классового угнетения. Из этого можно было бы сделать вывод, что революционеры должны концентрироваться только на классовых вопросах, потому что неклассовые формы угнетения автоматически исчезнут с переходом к бесклассовому обществу. С этой точки зрения, неклассовые вопросы являются неуместным отвлечением от настоящего вопроса. Они не вполне существенные. Как только рабочие захватят власть, можно будет считать, что неклассовые системы угнетения, равно как и государство, «зачахнут», без каких-либо особенных усилий в их направлении.
Продвинутые марксисты предлагают более тонкую, более диалектичную интерпретацию, но модель сводится к той же механистической политике. Рассмотрим заявление либертарной Class War Federation (Великобритания) о том что средний класс работает над «продвижением идей, которые сохраняют наше размежевание, таких как расизм и сексизм… чтобы направить нашу энергию в безвредную деятельность, имя которой реформизм, например, Гринпис, CND (Комитет за Ядерное Разоружение), феминизм, профсоюзы…»(Unfinished Business…, 1992, Stirling, Scotland: AK Press; p. 57) В книге есть рисунок, на котором богачи танцуют на платформе, которую удерживают люди с «дурными мыслями» в кружочках, «Экология; Нет атомным бомбам; Нет мясу; Феминизм; Третий мир; Спасите…»(стр. 8) По меньшей мере, в этом заявлении и на картинке, движения за экологическое равновесие, освобождение женщин, национальное освобождение, сопротивление ядерной войне рассматриваются не как вероятные союзники в «классовой войне», а только лишь как отвлекающие манёвры среднего класса. Расизм и сексизм рассматриваются как проблемы лишь потому, что они разделяют рабочий класс, а не потому, что они являются проблемами сами по себе.
С другой стороны, историк-марксист Эллен Мейксинс Вуд, заключила, «Схема базис/надстройка всегда приносила больше трудностей, чем достоинств…Она была создана, чтобы удерживать теоретический вес, выходящий за рамки ей ограниченных возможностей…»(Democracy Against Capitalism, 1995, Cambridge, Britain: Cambridge Univ. Press; p. 49–50) (Как я утверждал в части 1, анархизм классовой войны в значительной степени пересекается с либертарным марксизмом; я отношу себя к по-марксистски образованным анархистам.)
Есть и альтернативная схема, которую я также отвергаю, схема строгого плюрализма. Согласно этой схеме, различные виды угнетения в обществе рассматриваются как параллельные друг другу, независимые, каждый сам по себе. Угнетение женщин воспринимается как действительное, но отдельно от расизма, который отделён от угнетения ЛГБТ, и они параллельны некоему угнетению, называемому «классизмом». Хотя этот взгляд допускает существование различных форм угнетения, он ведёт к реформистской точке зрения: что например, в борьбе женщин допустимо игнорировать класс и расу (и следовательно, её будут возглавлять белые представительницы среднего класса, которые не отвергают капитализм), а параллельное ей рабочее движение может игнорировать сексизм и расизм, так как это обособленные виды угнетения. Вместо этого, я хотел бы подчеркнуть, что все виды угнетения переплетены и накладываются друг на друга, находят друг в друге поддержку и опору. Мне нравится аналогия кучи палочек [игра, напоминающая игру в бирюльки с использованием палочек], все они опираются друг на друга, хотя некоторые могу находиться ближе к центру кучи, чем другие. [http://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/thumb/e/e4/Jeu_de_mikado.jpg/220px-Jeu_de_mikado.jpg]
Господство белых
Многие трактуют виды угнетения как отдельные совокупности, будто бы здесь рабочие, здесь женщины, в другом месте — чернокожие американцы. Это заблуждение. Население США, например, можно рассматривать с точки зрения классов: капиталисты, рабочие, средние слои. Его можно рассматривать с точки зрения расы и национальности/этничности: белые американцы, афро-американцы, латиноамериканцы, американцы азиатского происхождения, коренные американцы и прочие. Его можно рассматривать с точки зрения гендера: мужчины и женщины. Его можно рассматривать с точки зрения сексуальной ориентации: гетеросексуалы, ЛГБТ-люди. И так далее. Но это, по-прежнему, одни и те же люди. Такие рассмотрения являются абстракциями: мы отделяем(выбираем) определённые особенности, чтобы лучше их понять. Исследования систем угнетения верны, то есть, они полезны для понимания того, как люди ведут себя, и как они себя идентифицируют. Но это, по-прежнему, одно и тоже население. Системы перекрываются и взаимодействуют. Например, рабочая афро-американка не угнетается часть времени как чёрная, а затем часть времени как женщина, а потом угнетается/эксплуатируется часть времени как рабочий (учитывая что даже её нерабочее время зависит от её заработка). Мы могли бы проанализировать её таким образом, но в действительности её жизнь есть совокупность.
Рассмотрим превосходство белых. Сперва африканцев похищали и везли в Северную и Южную Америку по чисто экономическим причинам: сделать их кем-то вроде чернорабочих, а именно рабами. Они производили товары (табак, хлопок и т.п.), которые продавались на мировом рынке. Сегодня подавляющее большинство афро-американцев принадлежит к рабочему классу, по большей части, к беднейшим его слоям. Их угнетение служит двум классовым задачам: создаёт совокупность рабочих, которых можно подвергать сверх-эксплуатации, платя низкую зарплату, и оно ослабляет весь рабочий класс, из за расового разделения, при котором белые рабочие верят в своё превосходство. Хотя этноцентризм стар как сам род человеческий, расизм как идеология был придуман во времена рабства с целью оправдания рабства и грабежа коренных американцев. Он был тщательно разработан в эпоху империализма, для создания поддержки для колониализма.
Но этот анализ не означает, что превосходство белых является только лишь предметом экономики. В конце концов, есть некоторые богатые афро-американцы, которых всё равно могут арестовать «за езду в чёрном виде»(Driving While Black[wikipedia]). Какими бы ни были его источники, расовое угнетение существует. В своей борьбе против него, афро-американцы создали себя как народ, со своей собственной культурой и сознанием—народа, который всё ещё сражается за свою свободу. Как совокупность мнений, расизм является едва ли не всеохватывающим, меняясь от либеральных «слепых пятен», которые есть даже у нас, антирасистов, до умеренных предрассудков большинства белых и озлобленной расовой ненависти у фашистов. Расизм затрагивает не только экономику, но и политику и культуру общества. Он не закончится просто благодаря разумным доказательствам; это потребует массовой борьбы—борьбы ведомой чернокожими людьми как чернокожих людей, в союзе с белыми антирасистами.
Борьба афро-американцев перекрывается с другими видами борьбы. В пятидесятые и шестидесятые, восстание афро-американцев играло ключевую роль в пробуждении всего общества, вдохновило антивоенное движение, женское движение, гей-движение, а также борьбу рабочего класса (Мартин Лютер Кинг был застрелен в Мемфисе, куда он прибыл поддержать забастовку преимущественно чернокожих рабочих-мусорщиков). Уже достигнут значительный прогресс в ограничении господства белых—а именно прекращена легальная сегрегация (законы Джима Кроу). Но различные механизмы расистско-капиталистического общества удержали афро-американцев на социальном дне. Чтобы исправить это, потребуется целая революция.
Патриархат
Патриархат — доминирование мужчин — также взаимодействует с остальными аспектами нашего репрессивного авторитарного общества. На жизнь женщины напрямую влияет её раса и класс. Примерно половина взрослых женщин работает по найму. Даже не трудоустроенные домохозяйки зависят от доходов их мужей, которые зависят от их классовой принадлежности, и на которые влияет их расовая принадлежность.
Если посмотреть глубже, можно увидеть, что жизнь женщин определяется их ролью в семье, которая обусловлена типом общества, в котором она живёт. Нуклеарная семья позднего капитализма является центром потребления потребительских товаров. И именно в ней производится и воспроизводится такой потребительский товар, как рабочая сила(мужчин, женщин, взрослых и детей). Именно здесь социальная психология нашего общества передаётся следующему поколению. Отношения между семьёй и капитализмом трудноуловимы и сложны, но весьма существенны. Образ женщин напрямую связан с их ролью в семье (как и до капитализма, в семьях феодалов, рабов и других классовых обществах).
Примечательно, что Энгельс относил роль женщины к общественному «базису» наряду с производством товаров.
«Согласно материалистическому пониманию, определяющим моментом в истории является в конечном счете производство и воспроизводство непосредственной жизни. Но само оно, опять-таки, бывает двоякого рода. С одной стороны — производство средств к жизни: предметов питания, одежды, жилища и необходимых для этого орудий; с другой — производство самого человека, продолжение рода. Общественные порядки, при которых живут люди определенной исторической эпохи и определенной страны, обусловливаются обоими видами производства: ступенью развития, с одной стороны — труда, с другой — семьи. «(Происхождение семьи, частной собственности и государства) Он предполагал, что угнетение женщины предшествовало появлению классового общества и было его исходной точкой.
Не принимая Энгельсову схему базис/надстройка (заметьте его особенное «в конечном счёте»; доходили ли мы когда-либо «до последней инстанции»?), я соглашусь с тем, что «производство и воспроизводство непосредственной жизни» сильно влияет на все остальные общественные процессы. Я также соглашусь с тем, что угнетение женщины ведётся с доисторических времён и очень глубоко укоренено в структурах нашего общества. Оно напрямую влияет на и испытывает влияние со стороны классового устройства и других аспектов нашей политики и культуры. Чтобы покончить с ним, также потребуется всеобщая революция.
Я могу продолжить приводить многие другие формы угнетения и соотносить их с другими и с классовым устройством. Например, национальное угнетение напрямую связанно с империализмом, укоренено а капиталистических классовых отношениях. Уничтожение окружающей среды связанно со стремлением капитализма постоянно накапливать капитал, относиться к миру природы как к источнику сырья. Гомофобия напрямую связана с общественным определением гендера, коренящимся в структуре капиталистической семьи и её социальной психологии. И так далее, в совокупности форм взаимодействия. Суть в том, что каждая форма угнетения поддерживает остальные; все они поддерживают капиталистическую эксплуатацию и поддерживаются ею. Борьба против каждой из них требует борьбы против всех; устранение каждой требует устранения всех. Не будет никакого бесклассового общества до тех пор, пока не наступит освобождение женщин, не белых и т.п.
В своём исследовании направлений в анархизме, Бенджамин Фрэнкс в качестве резюме использует представленную в этом тексте точку зрения: «капиталистические отношения рассматриваются в большинстве случаев как доминирующая, но не единственная организующая сила…Капитализм взаимодействует в другими формами репрессивных практик, которые нельзя целиком свести к экономической деятельности. Здесь формируются различные подчинённые идентичности…Несмотря на это, капитализм по-прежнему остаётся важным фактором, экономическое освобождение также должно быть необходимым моментом.»(Rebel Alliances, 2006, Edinburgh: AK Press; p. 181)
Особая роль класса
Каждая форма угнетения должна разбираться конкретно. Например, угнетение женщин происходит не так, как угнетение/эксплуатация рабочего класса. Если посмотреть на классовую систему, можно увидеть характерные особенности, которые отличают её от других форм систематического угнетения.
Во-первых, это цель. Цель освобождения женщин состоит не в уничтожении мужчин, а в преобразовании отношений между женщинами и мужчинами (хотя определение, кто является мужчиной, а кто женщиной, с течением времени, вероятно, изменится). Цель освобождения чернокожих заключается не в уничтожении белых людей, а в реорганизации отношений между белыми и афро-американцами(хотя, в длительной перспективе, расы как отдельные группы могут раствориться). Но цель рабочей революции заключается в полном ниспровержении класса капиталистов, его уничтожении как класса и замены его безгосударственным правлением рабочего класса (ведущим к бесклассовому обществу).
Во вторых, это власть доминирующих. Коллективно, мужчины доминируют над женщинами. Но это не значит, что мужчины — все мужчины — управляют обществом. Не проводится собраний мужчин, где они решают, как управлять правительству. (Если они и есть, то меня туда не приглашали.) Большинство мужчин относятся к рабочему классу, и имеют мало власти. Если бы у них был выбор, они бы предпочли программы по организации ухода за детьми, и прекращение трудовой дискриминации женщин (в том числе их жён и дочерей). Точно так же, белые коллективно доминируют над не белыми. Но белые не проводят специальных собраний, где они принимают решения по внутренней и внешней политике. Опять таки, большинство белых американцев принадлежат к рабочему классу и на самом деле лишены власти (что бы они себе не воображали).
Но класс капиталистов действительно управляет обществом! Поэтому его и называют правящим классом.(Конечно, большинство бизнесменов — белые и мужчины.) Капиталисты владеют своим бизнесом и управляют им (непосредственно, либо руками наёмных менеджеров). Хотя они составляют 1-5% населения, они контролируют производство товаров и услуг, которыми все мы живём. Они решают, будет работник нанят или не нанят. Своим богатством и влиянием, они контролируют две политические партии. Они владеют и управляют СМИ, являющимися главным источником новостей, и формирующими массовую культуру. Они господствуют в правительстве на всех уровнях. Власть их класса должна быть полностью свергнута, если мы хотим лучшего мира.
В-третьих, потенциальная сила угнетённых. Как уже говорилось, борьба афро-американцев в пятидесятых и шестидесятых расшевелила все проблемы жизни в США. Я должен также отметить влияние вьетнамцев, угнетённой нации, которая сопротивлялась американскому империализму. Их борьба за национальное освобождение внесла значительный вклад в реорганизацию США (и остального мира). Женское движение также повлияло на нашу культуру и политику. Гей-движение было сравнительно незначительным по своей величине, но его влияние в переоценку сексуальных стереотипов было довольно сильным. (Права женщин и геев всё ещё остаются главными вопросами политики США.)
Однако, рабочий класс является особенным по своему возможному могуществу на фоне других угнетённых групп в обществе. Как я писал в части 1, только рабочие (как рабочие) могут положить конец этому обществу. И только рабочий класс может дать начало новому обществу на новом фундаменте. Наш класс создаёт товары, мы их перевозим, мы их распределяем, мы обслуживаем людские потребности. Мы обладаем огромной потенциальной силой. Любой, кто был в городе, охваченном крупной забастовкой, знает, как это верно. Одна успешная всеобщая забастовка в крупном городе может изменить политику США. Практически вся капиталистическая политика существует для того, чтобы не дать рабочему классу осознать свою мощь и воспользоваться ею.
Стратегические выводы
Из вышеизложенного анализа я делаю выводы стратегического (а не только морального) уровня. Первый вывод: мы правы, когда называем себя анархистами классовой борьбы. Мы правы, когда ставим именно классовую борьбу в центр нашей политики. Со стратегической точки зрения, главным врагом является правящий класс капиталистов и его союзники. Нам нужно мобилизовать огромную, необыкновенную силу большинства рабочего класса против него.
Второй вывод: мы, революционеры, должны поддерживать всякую борьбу против угнетения, неважно, насколько велика она или мала, связанна ли она с классовой борьбой очевидным образом, или нет (хотя все подобные проблемы пересекаются с классовой борьбой). Помимо наличия своих собственных источников, каждая система угнетения поддерживает капитализм и поддерживается капитализмом. Это означает, что борьба против каждой формы угнетения подрывает капитализм, как и борьба против капитализма подрывает все формы угнетения.
Эта система очень могущественна и сложна. От нас потребуются все силы, чтобы её низвергнуть. Мы должны указывать на всякое зло в этом обществе, чтобы открыть глаза людей на необходимость революции. Нам нужна всякая проблема, которая может мобилизовать людей на борьбу за их интересы. На практике, революционная группа должна определить приоритетные направления, на которые она бросит свои ограниченные силы, но в принципе, мы должны выступать против всякого зла этого общества и выступать на стороне каждого, кто хочет драться за лучший мир.
Эти два стратегических вывода не противоречат друг другу. Именно на пересечении эксплуатации и неклассового угнетения мы находим величайший потенциал для революционного энтузиазма—среди рабочих-иммигрантов или женщин из рабочего класса, например. Во всякой борьбе рабочих мы должны определять её последствия для женщин, афро-американцев, иммигрантов, молодёжи и т.д. Мы должны использовать подобные связи для усиления борьбы—в противном случае, они станут источником раскола и слабости. С другой стороны, во всяком неклассовом движении, мы должны определять классовые конфликты. Мы должны противостоять про-капиталистически настроенным вожакам из среднего класса в женском движении, движении афро-американцев, движении за мир и т.д.—а также в профсоюзах! Вместо этого мы должны выдвигать планы действий, которые будут в интересах женщин из рабочего класса, афро-американских рабочих, и т.д., показывать капиталистические причины войны. Капитализм находится в центре авторитарной сети форм угнетения. Все они должны быть упразднены.
Комунистический манифест утверждает (и анархисты классовой борьбы с этим соглашаются), «Все до сих пор происходившие движения были движениями меньшинства или совершались в интересах меньшинства. Пролетарское движение есть самостоятельное движение огромного большинства в интересах огромного большинства. Пролетариат, самый низший слой современного общества, не может подняться, не может выпрямиться без того, чтобы при этом не взлетела на воздух вся возвышающаяся над ним надстройка из слоев, образующих официальное общество.»(Манифест Коммунистической Партии 1848 – 1870)
Другими словами, восстание рабочего класса, особенно самых его низов, устроит встряску всему, поднимет каждую проблему каждой части капиталистического общества. Однако, Маркс и Энгельс знали что, даже в Британии того времени, наёмные работники не были большинством, не говоря уже о других странах. (Даже сегодня, когда в большинстве стран пролетариат находится в большинстве, ядро пролетариата, промышленные рабочие, остаются меньшинством—пусть и крупным.) Они видели в рабочем классе привлекательного союзника всех угнетённых (даже несмотря на то, что у них не было полного понимания всех форм угнетения). Двадцать лет спустя, Энгельс писал, «Классу зависящих всю свою жизнь исключительно от заработной платы ещё долго не быть большинством народа Германии. Поэтому, он вынужден искать союзников.»(Draper, 1998; стр. 232)
Возглавляемая рабочим классом революция будет не захватом государственной власти элитой, но сознательным само-раскрепощением «огромного большинства»: всех угнетённых, в центре которого пролетариат. И только пролетариат—многонациональный, мультирасовый, мультикультурный, (и т.д.,) рабочий класс—сможет сплотить все эти революционные силы и направить их на революцию. Существование движения большинства пролетариата надо не искать в революционной практике, оно должно быть создано посредством революционной практики.
Примерно два столетия наш класс ведёт свою борьбу. Он побеждал и терпел ужасные поражения. Этот рабочий класс капитализма выматывали, подкупали, устраивали ему резню, обманывали, обращались к его худшим предрассудкам, отказывали ему в правах, обеспечивали ограниченные демократические права, отправляли на войны, обращали его профсоюзы и партии против него, порочили и сбрасывали со счетов устами теоретиков среднего класса. Однако, за это короткое время, он сражался больше чем какой-либо другой эксплуатируемый класс за всё тысячелетие. Он создавал массовые организации, проводил крупные и мелкие забастовки, вынудил капиталистов дать ему демократические права, и совершал революционные восстания, которые потрясли мир. Есть ли гарантии того, что наш класс, вместе со своими союзниками из числа других угнетённых, уничтожит капитализм и все формы угнетения? Свергнем ли мы капитализм «неминуемо», прежде чем он уничтожит мир атомными войнами и/или экологическими катастрофами? Нет, такой гарантии нет. Это решится в борьбе! Но нет и такого пагубного порока, который гарантировал бы то, что наш класс никогда не добьётся победы. История далека от завершения.
Оригинал (английский): What is Class Struggle Anarchism?
